И еще чтоб после каждой смены лично от начальства я получал бутылку водки…
Все его условия пришлось принять безоговорочно: Витя сроду не был партийным, а разговоры о Москве – столице нашей Родины, его волновали гораздо меньше, чем регулярная выпивка.
Витя тут же приступил к работе: он изготавливал тридцать шаров за смену, после чего вдрызг напивался. Я молил Бога, чтобы Витя не сломал ногу, не стал дебоширить и не попал в вытрезвитель…
Шары вывозились со стекольного завода грузовиками,
по десять-двенадцать штук за рейс. И вот за день до сдачи меня вызвал начальник объединения. Он нервно ходил из угла в угол, чего раньше за ним не замечалось, – и я сразу понял, что произошло ЧП.
– Завтра в девять утра товарищ Гришин будет лично разрезать ленточку, открывая пешеходный Арбат, – мрачно сказал шеф. – Я не знаю, умышленно или случайно вы сорвали выполнение задания, этим займутся в КГБ. Однако вашу дальнейшую судьбу предсказать нетрудно прямо сейчас, поскольку именно вы отвечали за снабжение Арбата, а не я.
Оказалось, именно в том месте, где Гришин должен был разрезать ленточку, у ресторана «Прага», не хватает двенадцати шаров…
Было шесть часов вечера, я звоню на Царицынский завод: все ушли, Витя в запое. И тут мне повезло: случайно я поймал девушку-учетчицу, которая уже собиралась домой.
Выслушав мою беду, она предложила продиктовать по документам, кто и когда забирал шары. У меня появилась какая-то надежда – ведь заказ был на 500 шаров, а требовалось только 460. Не могли же строители разбить столько шаров!
Эта девочка оказалась очень аккуратной: она записывала в своих тетрадках не только номера автомашин, вывозивших шары, но даже фамилии водителей.
Учетчица стала мне их диктовать – и вдруг обнаруживается несколько чужих машин, которые вывезли пятьдесят шаров неизвестно куда!
Я срочно связался с начальником объединения, он поставил на ноги московское ГАИ. В восемь вечера была вычислена организация, похитившая шары, – «Мосгорсвет»!
Все стало ясно: они отвечали за работу светильников и, видимо, решили, что шарики будут бить камнями или пойдут трещины от погоды, рано или поздно их придется менять – вот и надо под шумок умыкнуть некую заначку про запас.
Назавтра была суббота, начальника «Мосгорсвета» дома не оказалось. Он уехал на именины к тете в Тульскую область.
Через полчаса мой сотрудник уже мчался в автомашине с правительственным сигналом-кукушкой в деревню к тете начальника… Поздней ночью они возвратились с ним в Москву.
В шесть утра недостающие шары со склада «Мосгорсвета» под моим личным наблюдением были погружены на грузовик. В семь часов утра строители приступили к их установке. В восемь тридцать благополучно закончили.
А в девять Гришин разрезал ленточку и открыл реконструированный Старый Арбат!
Другая история тоже могла окончиться для меня весьма печально. По долгу службы каждое утро я должен был подписывать до пятидесяти писем, подготовленных сотрудниками отделов. Письма были стандартными, и я никогда в них не вчитывался, доверяя в целом сотрудникам управления, проработавшим там десятки лет.
И вот как раз перед Новым годом, 29 декабря, меня срочно вызвали к начальнику объединения, в кабинете которого находился сам начальник главка и два полковника КГБ.
Все сидели очень довольные, улыбались, шеф показал мне какую-то бумажку и спрашивает:
– Артем Михайлович, это ваша подпись?
– Наверное, моя, – говорю. – А в чем дело?
Начальник объединения, видимо, ждал, что я буду отказываться, и, поскольку этого не произошло, он обрадовался еще больше.
– Ну вот мы и нашли, кто виноват! – сказал один из полковников. – Вы прочтите письмо, товарищ Тарасов, и поедем на Лубянку…
Письмо было подготовлено кем-то из сотрудников отдела и содержало просьбу подписать акт о приемке объекта «Наука» условно, без аккумулятора, который будет поставлен позднее. Под таким названием обычно шли стройки, затеянные КГБ.