Трус всю свою жизнь на коленях перед собой ползает, - сказал как-то Феофанов, и с ним нельзя не согласиться.
Страх и трусость живут в одном гнезде, но их можно разделить при небольшом усилии со стороны. Страх живет в каждом человеке, нет людей, не боящихся смерти, а трус - существо более неприятное. Преодолев страх, человек способен на подвиг, а трус так и останется трусом. Хитрит, ловчит и гибнет раньше других.
Кто хочет выжить в бою, тот должен в первую очередь, не забывая о страхе, подавить в себе труса, как ядовитую гадину, которая может принести тебе смерть раньше срока.
Именно из этих соображений я подходил к подбору бойцов в свою снайперскую группу. С трусом нечего делать на переднем крае: он себя подведет и тебя погубит.
У выхода из подвала, где был медпункт, мне попался на глаза здоровенный детина. В солдатской фуфайке, голова забинтована, на ногах кирзовые сапоги огромного размера. Свертывая узловатыми пальцами самокрутку, он смотрел на меня.
- Слушай, как тебя звать? - спросил я его.
- Убоженко, - ответил он неторопливо, тягучим баритоном.
- По фамилии как будто украинец? - высказал я догадку для начала разговора.
- С Днепропетровщины, - коротко подтвердил он.
- Где это тебя шандарахнуло? - кивнув на его забинтованную голову, сочувственно поинтересовался я.
- На участке старшего лейтенанта Кучина блиндаж строили... Я сапер...
- А что дальше думаешь делать?
- Таскать бревна не могу, голова кружится. Буду бить фашистов из винтовки.
Мне понравился этот симпатичный украинец. Я пригласил его из подвала на второй этаж пострелять... Там мы выбрали для него винтовку, замотали его перебинтованную голову рваной гимнастеркой - для маскировки - и заняли огневые позиции. Убоженко выбрал себе место в кирпичах разрушенного простенка.
Мамаев курган от самого подножия до вершины заволокло дымом: только что кончился налет вражеской авиации, а перед этим наша артиллерия молотила здесь позиции противника часа полтора.
Но с каждой минутой становилось светлее. Убоженко первым заметил, что гитлеровские солдаты перебежали к насыпи железной дороги и стали копать там траншею.
- Видишь? - спросил он меня.
- Вижу.
- Что делать?
- Расстояние метров триста. Целься в грудь, стреляй, когда он повернется к тебе лицом. В спину не надо.
- Почему? - заинтересовался Убоженко.
- Ты его стукнешь, а лопата останется на бруствере. Другой подымется брать лопату - бей его...
Убоженко послушался совета: выбрал момент, дал выстрел. Фашист осел в траншее. Лопата осталась лежать на бруствере. Прошло несколько минут, кто-то из траншеи потянулся за лопатой. Опять выстрел. Убоженко радостно крикнул мне:
- Вася, Василь! Ты бачил, як я двух фрицев тиснув?
- Хорошо, молодец. Только теперь давай уходить с этой позиции, иначе нас тиснут...
Так начала работать школа снайперов в нашем полку.
Первым учеником был сам учитель, а моим учителем - собственные ошибки и неудачи.
Снайпер должен быть человеком расчетливым, смелым, волевым.
Таким был сержант Николай Куликов. Вот всего лишь один эпизод из его боевой жизни.
В двухстах метрах южнее водонапорных баков на Мамаевом кургане стоял сгоревший танк Т-34. Пять бойцов из роты Шетилова устроили под этим танком пулеметную точку. Позиция там была выгодная: подымутся фашисты в атаку - и тут же ложатся под ливнем огня. Как ни старались гитлеровцы подавить этот пулемет - ничего у них не получалось. Лишь дня через три им удалось обойти танк справа и слева, но телефонная связь с гарнизоном смельчаков под танком сохранилась. И вот оттуда сигнал:
- Настроение бодрое, заняли круговую оборону, нужны гранаты, патроны к пулемету, - докладывал старшина Воловатых.
- Кто возьмется доставить ящики с патронами и гранатами под танк? спросил командир роты Шетилов.