Он сказал мне: «Сынок, мужчина никому не позволяет драться вместо него. Если за твое достоинство должен драться кто-то еще, то оно вовсе не твое». – Эндрю улыбнулся. – Мой отец был очень мудрым человеком.
– Был? Эндрю кивнул.
– Он умер, когда мне исполнилось шестнадцать.
Лицо Спенсера подернулось печалью. Он-то понимал, что значит потерять отца.
– Вы часто... думаете о нем?
По тону мальчика было ясно, что вопрос имеет для Спенсера большое значение, а потому Эндрю задумался, прежде чем ответить.
– После его смерти я думал о нем все время. Пытался не думать, но не мог. Заставлял себя больше работать, чтобы утомить тело и мозг, чтобы не думать о нем. Но каждый раз, когда я вспоминал отца, было очень больно. Он был моим лучшим другом. И клянусь, ближе у меня никого не было.
– А где была ваша мать?
– Умерла родами.
– Значит, вы с отцом были одни? – пробормотал Спенсер. – Как я и мама?
– Да, наверное, так и было. С годами боль притупилась. Знаешь, как тупится лезвие у ножа. Нож все еще режет, но он уже не такой острый. Я и сейчас думаю о нем каждый день. Теперь уже не так больно.
– Как он умер?
В мозгу Стэнтона вспыхнул еще один образ. Он понял, что был не до конца честен со Спенсером, когда говорил, что со временем боль ушла.
– Он утонул. Однажды ночью на гавань упал густой туман. Он потерял ориентацию и упал с причала. – У Эндрю перехватило горло. – Он был здоровым и сильным, умел делать тысячи дел, но не умел плавать.
– Мне очень жаль.
– Мне тоже.
Взгляд Спенсера снова переместился на больную ногу. В комнате воцарилась тишина. Целую минуту слышалось только тиканье часов на каминной полке. Наконец мальчик поднял взгляд.
– Правда странно: единственное, что я умею, – это как раз то, чего не мог ваш очень здоровый отец.
– Спенсер, ты ведь умеешь не только плавать.
Мальчик покачал головой:
– Нет, я не умею ни драться, ни фехтовать, ни ездить верхом. – В его голосе появились горькие, безнадежные нотки, которые ранили Эндрю прямо в сердце. – Ничего этого я не умею. Потому мой отец меня и ненавидел.
Эндрю отошел от камина и сел рядом со Спенсером. Он хотел найти нужные слова, хотел возразить, убедить, что отец любил его и заботился о нем, но ведь Спенсер уже не ребенок. Он слишком умен, чтобы поверить в пустые заверения.
Наконец Эндрю решился взглянуть на Спенсера.
– Мне очень жаль, что между тобой и отцом было такое отчуждение, что он так и не узнал, какой ты замечательный. На самом деле это его потеря и его решение, ты сам от этого ничуть не стал хуже.
Во взгляде Спенсера промелькнуло удивление, потом благодарность, но затем его глаза снова погасли.
– Он не стал бы меня ненавидеть, если бы я был такой, как другие дети.
– Тогда ты должен учиться на его ошибках. Внешность обманчива. Человека трудно узнать лишь по внешним качествам. Если человек красив и не имеет физических недостатков, это еще не значит, что он обязательно честен и обладает благородным сердцем, а о людях следует судить именно по этому.
Спенсер отвел глаза и застенчиво дернул себя за рукав.
– Хотел бы я, чтобы все так думали, мистер Стэнтон. Эндрю заколебался, но потом поддался порыву и погладил Спенсера по плечу.
– Я тоже. Но к несчастью, мы не можем определять действия других людей, да и слова можем контролировать только наши собственные. Кстати, Спенсер, ты не прав. Ты мог бы все это делать, если б захотел.
Спенсер взглянул на него глазами ребенка, который не в состоянии справиться со всей обидой и болью, которые жили в его сердце.
– Я не могу.
– А ты пробовал?
Изо рта мальчика вырвался невеселый смешок. – Нет.
– Мой мудрый отец говорил мне: «Сынок, если ты всегда будешь делать только то, что уже умеешь делать, то навсегда останешься там же, где и был». – Эндрю не отводил от Спенсера глаз.