Священник приблизился совершенно бесшумно и незаметно: коричневые одежды сливались с полутьмой перехода.
— Зачем ты здесь, Батсфорд? — недоуменно спросил Ранд.
— Служанка вашей жены… Бонни… позвала меня, — торопливо ответил он, что-то быстро пряча в складках сутаны.
Ужасная догадка промелькнула в голове Ранда. Батсфорд, очевидно, спрятал то, с чем обычно приходят исповедывать умирающих…
— Нет! — прохрипел Ранд.
— Милорд, это всего лишь предосторожность…
— Нет, — уже громче повторил Ранд. — Убирайся, Батсфорд! Я не позволю, чтобы ты бубнил над ней свои псалмы, как над покойницей.
— Но…
— Убирайся!
Его истошный крик гулко прокатился под сводами замка. Священник быстро ушел в часовню.
Охваченный паникой, Ранд рывком открыл дверь. Его обезумевший взгляд выхватил три сгорбленные фигуры у кровати Лианны: Бонни, матушки Брюло и Эрменгард, повивальной бабки.
Женщины ахнули от неожиданности. Матушка Брюло опомнилась первой и поспешила ему навстречу, но в страхе отшатнулась. Ранд словно в зеркале увидел себя в ее испуганных глазах — бледный, небритый, с всклокоченными волосами и блуждающим взором.
— Милорд, вам нельзя здесь находиться. Она…
— Она — моя жена.
Большими шагами он пересек комнату, приблизился к кровати… и похолодел.
Лианна лежала совершенно неподвижно. Ее голова покоилась точно посередине атласной подушки, аккуратно причесанные волосы обрамляли спокойное, отрешенное лицо. Руки Лианны, с обломанными ногтями, были аккуратно сложены на груди как раз там, где начиналась выпуклость ее живота.
Сердце Ранда оборвалось. Ужас сковал его тело, на негнущихся ногах он сделал еще несколько шагов и без сил опустился на колени около кровати.
Умерла. Лианна умерла. А вместе с ней — и все его мечты.
— Нет! — хрипло выкрикнул Ранд; он зажмурился, не в силах вынести это зрелище. — Нет! Будь ты проклят, Господи!
— Видишь, Бонни, — словно издалека донесся шепот Лианны. — Все-таки Ранд иногда ругается.
Его сердце едва не выскочило из груди: широко открытые серебристые глаза Лианны, не мигая, смотрели на него.
— О Господи и все святые, благодарю вас, — проговорил Ранд, схватив руки жены и неистово целуя их.
Но его восторженное состояние длилось недолго: ее пальцы были холодны как лед.
— Оставь меня, Ранд, — прошептала Лианна. — Дай мне отдохнуть, поспать… — и закрыла глаза.
Ее грудь едва вздымалась, словно дышать для нее — непосильный труд. Ранд выпустил руки жены и вопросительно посмотрел на женщин измученным взглядом.
Эрменгард, в сущности, еще не старая крепкая женщина, сейчас выглядела просто старухой.
— Она долго трудилась, — сказала повивальная бабка Ранду, уводя его от кровати. — У нее иссякли силы. Иногда так бывает. Ребенок уже готов появиться на свет, но Лианне нужно приложить усилие, а она не делает этого. Ваша жена совсем пала духом.
Внутри у Ранда все похолодело.
— Что же теперь будет?
Эрменгард старательно избегала его взгляда.
— Ребенок может умереть и, разлагаясь, погубит мать, — она говорила так тихо, что Ранду приходилось напрягать слух.
Он охватил ее за плечи.
— Неужели ничего нельзя сделать? Ничего?
Матушка Брюло попыталась оторвать его пальцы от Эрменгард, горячо защищая ее.
— Нам еще повезло, что мы нашли для вашей жены такую искусную повитуху. Вы не видели Эрменгард за работой: она сделала все, чтобы облегчить страдания баронессы…
— Перестань болтать, — грубо оборвал матушку Брюло Ранд. — Лучше скажи, что можно сделать.
— Судьба вашей жены в руках Господа Бога.
Ранд бросился к окну и открыл ставни.
Солнечный свет затопил комнату. Лучи солнца позолотили лицо Ранда, его волосы, плечи.
Лианна с трудом открыла глаза и посмотрела на мужа.