— Как и все мы. — Хрупкая фигурка Лорен почти терялась в пышных перинах. Девушка говорила ровно, но при этом крепко обхватила руками колени. Этот жест яснее всяких слов говорил об ее тревоге. — Нам нет причин воевать друг с другом.
— Тем не менее, — продолжал Арион, — что бы там ни говорили твои сородичи, я не могу отпустить тебя из Элгайра, прежде чем сам не решу, что ты вполне здорова. Я здешний сюзерен, и ты находишься в моих владениях. Я в ответе за всех, кто живет под моей властью, в том числе временно и за тебя.
— Я считаю, что буду совершенно здорова уже завтра, самое позднее — послезавтра.
— А я так не считаю, — отрезал Арион. — Ты была ранена. Падение со скалы едва тебя не изувечило. Просто чудо, что ты вообще осталась жива. Быть может, тебе придется провести в постели еще дней десять, а то и все двадцать.
— Я уверена, что мы сможем уладить это дело. — Теперь в голосе Лорен явственно звучало напряжение.
— О да, — согласился он.
Из недр роскошной постели Лорен в упор взглянула на него. Арион понял, что она прочла его мысли, догадалась наконец, к чему он клонит и что задумал. Румянец, красивший прежде ее лицо, растаял бесследно; девушка побледнела, и в ее прекрасных, широко распахнутых глазах мелькнула тревога.
Арион усмехнулся, хорошо сознавая, что эта усмешка ничуть не успокоит Лорен; однако он ничего не мог с собой поделать. Горечь, боль и желание толкнули его на этот разговор. Эти же чувства гнали его сейчас прочь из комнаты, подальше от Лорен.
— Отдыхай, — сказал он вслух. — Обсудим все завтра.
И ушел.
10.
Лорен проснулась и порывисто села, озираясь по сторонам. Она тут же пожалела о своей порывистости: все ее тело пронзила уже знакомая боль.
— Доброе утро, родная моя, — сказала Ханна, подходя ближе. — Как ты себя чувствуешь?
Лорен зевнула, покачала головой и все же огляделась по сторонам. На всякий случай ей захотелось увериться, что Арион не затаился где-нибудь в укромном уголке, исподтишка наблюдая за ними.
— Его здесь нет, — сказала Ханна.
— Нет, — повторила эхом Лорен. — Конечно же, нет.
— Это было бы неприлично, — прибавила Ханна.
Лорен чуть заметно повела плечом, давая понять, что эта тема ей мало интересна.
— Как по-твоему, ты уже сумеешь подняться с постели? — Ханна подошла ближе. — Не хочу торопить тебя без нужды, но нам пора уже подумывать о возвращении в Кейр. Все ждут тебя с нетерпением.
— Ханна… — Лорен положила руку на плечо подруги. — Сегодня ведь последний день союза, верно?
— В самом деле? — отозвалась та совершенно безмятежным тоном. — Да, действительно, ты права — последний.
Лорен потерла ладонью лоб, отгоняя смутные, но явно недобрые предчувствия.
— Скажи-ка мне вот что: о чем говорили в Кейре, когда ты уезжала? Что решил совет старейшин? Намерены они продлить наше соглашение с Морганами?
Ханна не ответила ни слова, да Лорен и не нуждалась в словах. Она прочла ответ в глазах подруги.
— Господи, только не это! — прошептала она, закрыв руками глаза. Недоброе предчувствие стало острым, терзающим душу страхом. Лорен на миг потеряла дар речи.
— Граф Морган прислал тебе платье, — после долгого молчания сказала Ханна. — Может, примеришь его? Не ехать же тебе домой в том, что на тебе сейчас надето. Твоя одежда, вероятно, безнадежно испорчена.
— Глупцы! — прошипела сквозь зубы Лорен. — Просто не верится, что они решили все уничтожить!
— Не думаю, — мягко проговорила Ханна, — что они хотели бы изничтожить все подряд.
— Тогда что же? — воинственно осведомилась Лорен.
И вновь ее старшая подруга промолчала, только взглянула на девушку, и во взгляде ее были грусть, понимание, сочувствие. Сердце Лорен болезненно сжалось в груди.
Родрик победил.