И все-таки Лорен отправилась домой в янтарно-золотом платье.
Времени переодеваться не было, поскольку Лорен сочла разумным внять недвусмысленной угрозе, которая была скрыта в словах Ариона. Они покинули Элгайр в спешке — сама Лорен, Ханна и десяток воинов графа. Морган даже не вышел, чтобы пожелать им доброго пути. Больше Лорен его не видела. А теперь, наверное, уже никогда не увидит.
Сердце ее превратилось в осколок льда, на душе было пасмурно, под стать низким тучам, которые нависали над самыми головами путников, зловеще напоминая о скорой зиме. И все же Лорен прямо держалась в седле и не проронила больше ни слезинки.
Когда они подъехали к Кейру, в замке началась суматоха при виде диковинного отряда — английские воины и две женщины, одна в тартане, другая в пышном сине-золотом наряде. Солдаты Ариона, как и было договорено заранее, остановились, не доехав до ворот Кейра: срок союза истек, и вряд ли в шотландском замке их ожидал теплый прием. Лорен и Ханна проделали оставшийся путь в одиночестве.
Обитатели замка столпились вокруг всадниц, и все неуемное любопытство обратилось на Лорен. Одни норовили потрогать ее, другие вытягивали шеи, силясь разглядеть диковинный английский наряд, третьи помогли ей спешиться, торопясь увести ее под надежную защиту родного дома.
Лорен шла между ними как во сне, отвечая на расспросы и дружеские улыбки, изо всех сил стараясь вести себя так, как обычно. Одни искренне радовались ее возвращению, другие смотрели на нее сдержанно и даже сурово: у каждого в клане, будь то мужчина или женщина, имелось свое мнение о том, что произошло окрестностях Дунмара.
«Они любят меня, — твердила себе Лорен. — Они заботятся о моем благе, и я нужна им, нужна — ведь я сама говорила об этом Ариону». И все же впервые в жизни Лорен охватили сомнения. Она вглядывалась в знакомые с детства лица и видела то, чего не замечала прежде.
Она видела, как люди, окружавшие ее, обменивались многозначительными взглядами. Она слышала, как у нее за спиной возникает торопливый жаркий шепоток.
Она примечала, как неотступно все следят за каждым ее движением. Лорен, идя по двору замка в толпе своих сородичей, остро сознавала, что ей больше не доверяют, по крайней мере целиком и полностью, как раньше. С тех пор как начались набеги викингов, с тех пор как погиб отец и Арион впервые поцеловал ей руку, с ней случилось то, чего она втайне боялась больше всего: она, Лорен Макрай, отныне не принадлежала ни прежнему миру своего клана, ни новому миру, в котором остался Арион Морган. Сердце ее оказалось разорвано надвое. Именно поэтому сородичи усомнились в ее преданности.
При свете дня эти выводы могли показаться смехотворными. Какая нелепость — думать, будто кровные родичи лишили ее своего доверия!
Однако стоило Лорен ступить в вечный полумрак замковых коридоров, и она уже не сомневалась, она явственно, кожей ощущала их недоверие.
Если б только они знали, если б только могли догадаться о том, что на самом деле произошло между нею и Арионом. Лорен горячо молилась богу, чтобы ее тайна никогда не была раскрыта.
Она спросила, что делает Квинн, и узнала, что он чувствует себя лучше и сейчас отдыхает.
Многие сородичи поглядывали на ее золотой наряд с неприкрытой враждебностью, и в конце концов Джеймс ворчливо спросил:
— Во что это ты вырядилась, Лорен? Не пристало так выглядеть дочери Макрая.
— Это платье ей пришлось надеть в дорогу, — заступилась Ханна, предостерегающе положив руку на локоть Лорен. — Мы сейчас пойдем в ее комнату, и она переоденется.