Я слишком давно не тренировался, к чему позорить славное имя Элен!
— При чем тут Элен? — спросила удивленная Беатрис.
— Я дал имя сестры моей яхте. Они очень похожи: обе светлые, как ангелы, только у яхты есть крылья — паруса, а у моей сестры еще не выросли. Вот только не знаю, радоваться этому или огорчаться.
Беатрис рассмеялась.
— Ну что смешного? — обиделся Шейн. — Еще скажи, что ни разу не называла мою сестру ангелом!
— Называла, — согласилась Беатрис, продолжая смеяться. — Но ровно до тех пор, пока не узнала поближе. Она вовсе не ангел, она просто очень хороший человек, Шейн. И мне кажется, что ее крылья очень сильно мешали бы Питеру выполнять супружеский долг.
— Беатрис! — Шейн укоризненно покачал головой, но не выдержал и тоже рассмеялся. Я одному удивляюсь, откуда такой ангел появился в нашей семейке!
— Хм, я думала, родители тебе объяснили, откуда берутся дети? — Беатрис лукаво приподняла бровь.
— Меня не интересует биология. Скорее, психология. Ты уже чуть-чуть узнала мою мать. Да и я не подарок. Отец Элен тоже был еще тот фрукт. И вот — это чудо, да в нашей семье!
— И худое дерево иногда родит здоровый плод, — прокомментировала Беатрис. — Не обижайся, Шейн.
— Да я и не обижаюсь! Просто до сих пор не могу смириться, что мы добровольно отдали нашу Элен Питеру. Он замечательный человек, любит ее, но…
— Мне жаль Элен. Ты отвратительный старший брат! — воскликнула Беатрис.
— Почему это? — удивился Шейн.
— Готова спорить, ты ее встречал из школы и грозным взглядом отваживал всякого, кто пытался проводить ее домой!
— Но я просто переживал за нее… Мало ли вокруг негодяев! — принялся оправдываться Шейн. — По себе знаю, — уже тише добавил он.
Беатрис решила, что не стоит портить себе день и обращать внимание на его слова. Она за два месяца привыкла к тому, чтобы пропускать мимо ушей многое из того, что говорит Шейн. Зачем лишний раз изводить себя?
— А у тебя яхта настоящая, с парусами? — сменила она тему.
— Видишь ли, яхты бывают разными. Даже если на судне есть мотор, это еще не значит, что оно перестает быть яхтой. Но у меня стоят только паруса. И тебе придется помогать мне, если ты хочешь вернуться домой.
— Это угроза?
— Нет, констатация факта. Я не смогу один управлять «Элен». Мне нужна помощь второго человека.
— Шейн, я ни разу не видела настоящей яхты! Как я смогу помочь тебе?
— Ты серьезно не видела яхты?!
— Следи за дорогой, Шейн, и закрой рот, может залететь насекомое! Что я виновата, что росла с бабушкой в Лондоне и ей было совсем не до парусного спорта?! Хорошо хоть, она выбиралась со мной в парк!
— Ясно, надо восполнять пробелы в твоем воспитании. Кстати, ты не хочешь познакомить меня с бабушкой?
— Хотела бы, но она умерла, и довольно давно.
— Прости, — тихо сказал Шейн. — Я должен был догадаться.
— Ничего, я уже успела смириться с этим.
— А твои родители?
— Моя мама умерла, когда мне было четыре года, а отцу бабушка не позволяла меня видеть. Он не очень-то и настаивал. — Она помолчала несколько секунд. — Давай не будем об этом? Поверь, у меня было нормальное счастливое детство. — Беатрис отвернулась, пытаясь скрыть слезы, набежавшие на глаза.
— Прости, — еще раз повторил Шейн.
— Просто больше никогда не будем говорить об этом. Лучше расскажи мне о своей яхте.
— О! Тогда, боюсь, ты уснешь.
— Не думаю. Меня будет держать в тонусе мысль, что придется помогать тебе управлять ею. Я буду слушать тебя очень внимательно. Не хотелось бы испортить платье.
— Платье точно придется снять. Ты же взяла купальник?
— Конечно. А шляпка?
— Если не хочешь плыть за ней через пролив…
— Не хочу! Я не очень хорошо плаваю! — честно призналась Беатрис.