Спустя два месяца он предложил Джанет приехать к нему — в школе Бейоглу открылась вакансия историка. Мама решила, что Джанет будет полезно сменить обстановку, и она не стала возражать.
Дом в Стамбуле просто очаровал ее. Это была одна из ультрасовременных вилл, недавно выстроенных в Ортакой, замечательном пригороде на берегу Босфора. Только богатые могли себе позволить дом в Ортакой — старая местная аристократия, удачливые бизнесмены и люди вроде Крейга — тот занимал пост управляющего транснациональной нефтяной компании. Марку и Тони Поуэллу повезло: они взяли дом в аренду у одной семьи, которая отправилась на год путешествовать по Европе.
Джанет до сих пор не могла забыть первого впечатления; обширный сад вокруг дома спускался прямо к Босфору, из окон открывался великолепный вид на пролив. Багряник и сирень цвели под пальмами, в воздухе царил аромат жасмина. Цветущие кусты жакаранды на холмах, казалось, окутывали виллы мягким голубым туманом.
Вместе с домом новые хозяева получили Метата, он был садовником, выполнял разные мелкие поручения и прислуживал за столом. Невысокий ростом, старый, он походил на побитую собаку. Кроме него в доме была кухарка, но она готовила только турецкие блюда, что доставляло новым хозяевам массу неудобств.
Словно ощутив взгляд Джанет, Крейг повернулся к ней. Она вышла из тени деревьев и села за столик.
— Выпьешь? — спросил Марк, но она покачала головой.
И Марк, и Тони были, как обычно, предупредительны. Джанет вдруг с удивлением заметила, что и Крейг тоже взглянул на нее с интересом. Однако поздоровался он вполне равнодушно.
В этот момент появился Метат и сказал, что обед будет через полчаса. Джанет поднялась. Марк и Тони заговорили о работе, а Крейг вернулся к журналу «Яхтсмен», что лежал у него на коленях.
— Я, пожалуй, пройдусь, — сказала она. — Вы не возражаете? — Она обращалась ко всем, но ответил один Марк.
— Только накинь что-нибудь теплое, — сказал он.
— Но мне не холодно. — Джанет еще не привыкла к здешнему климату, но ей очень нравилось, что можно ходить без пальто.
— И все же лучше накинь что-нибудь, — настаивал брат. — Бриз с Босфора иногда пробирает до костей.
— Я не замерзну…
— Пусть Метат принесет шаль. — Низкий голос Крейга заставил Джанет смолкнуть. Неужели он и вправду беспокоится о ней? Или его просто раздражает этот пустяковый спор.
Джанет так изумилась, что несколько мгновений просто смотрела на Крейга, не зная, что сказать, а потом ответила, что ей проще самой сходить за шалью, чем объяснять Метату, что нужно принести. Крейг бегло заговорил со слугой по-турецки, и через несколько минут старик вынес шаль и вручил ее Крейгу. Чуть поколебавшись, молодой мужчина набросил шаль на плечи Джанет. И снова она изумилась. Весь месяц он едва замечал ее, но сегодня казался совсем другим — внимательным и заботливым. Тут она вспомнила, что говорил Марк, когда знакомил их: «Крейг увлекается местной археологией, а ты — историк. Думаю, вы отлично поладите друг с другом».
Но они до сих пор так и не нашли общего языка. «Не велика беда», — говорила себе Джанет, но никак не могла понять, почему их отношения были такими принужденными. С другими друзьями Марка она всегда держалась дружелюбно и легко, особенно раньше, до своего добровольного затворничества, да иное было бы просто невозможно. Постепенно Джанет перестала стесняться и Крейга, но у них, казалось, так мало было общего, что они с трудом находили тему для разговора.
Но Крейг удивил ее еще больше. Он вдруг сказал:
— Я тоже не прочь прогуляться. Я пройдусь с вами, если не возражаете.
Джанет нахмурилась. Не могла же она сказать, что возражает. Она любила гулять одна, такие прогулки возвращали ей покой и умиротворенность.