Джордж совсем было отчаялся, когда услышал за палаткой чьи-то осторожные шаги. Сади? Лейтенант достал маузер и обернулся.
К нему приблизилась черная, почти сливающаяся с ночью, тень. Послышался шепот:
— Сагиб, это я.
— Слава Богу, — облегченно выдохнул Джордж, пряча оружие. — Я думал, что-то случилось.
Он приподнял полу палатки и легонько подтолкнул Сади внутрь. Свечу на всякий случай зажигать не стал.
— Почему тебя так долго не было?
— Беда, сагиб, — возбужденно зашептал Сади. — Кажется, отец о чем-то подозревает. Пока он ничего мне не говорит, но, когда к нему приходят люди из наших, он уединяется с ними и не допускает меня до беседы. А вчера ночью велел мне спать в его хижине, словно чувствовал, что я должен уйти. Днем отец находит для меня всякую бессмысленную работу, чтобы я все время торчал на глазах. Но все же я узнал кое-что для вас.
— Выкладывай.
— Наступление начнется завтра ночью. Так они решили, — Сади показал пальцем наверх. — У них есть винтовки и патроны. Оружие привезли вчера. Продавцы не из наших, они очень плохо говорят по-английски. Место, откуда они приехали, называется Бакы.
— Бакы? — переспросил Рейли. — Это же Россия.
— Не знаю, сагиб. Но точно, так называется. Еще они сказали, сагиб, что Массино хочет золото.
— А кто такой Массино?
— Не знаю, сагиб. Они сказали так: «Он требует золото или драгоценности из храмов. Ему нужны реликвии». А что такое реликвии, сагиб?
— Это… — Джордж щелкнул пальцами в воздухе, пытаясь доходчивее объяснить, — это… я думаю, ему нужны святыни, которые хранятся в ваших храмах.
— Но их же нельзя выносить! — испугался юноша.
Рейли усмехнулся. Зачем знать мальчишке, откуда берутся деньги на вооружение людей его племени?
— Не бойся, — мягко сказал он. — Твой отец знает, как ответить наглецу Массино. А что еще говорили эти люди?
— Что через шесть дней они из Бомбея отплывают обратно. И что Массино будет ждать их в другой стране. Она называется Турция, сагиб. Я слышал про нее…
— Молодец. Ты очень умный, Сади. Но Турция большая. Как называется город?
— Город? У него странное название.
— Стамбул?
— Да-да! Он так называется. А еще они сказали, что этот канал всегда открыт. А больше, сагиб, они ничего не говорили. То есть говорили, но отец увидел, что я кручусь возле гостей, и прогнал меня.
— Спасибо, Сади. — Джордж протянул юноше заранее заготовленную банкноту. — Ты мне очень помог.
Сади взял деньги и сунул их под чалму.
— Мне надо идти, сагиб. Я должен быть в лагере до рассвета.
Рейли отодвинул полог палатки и вслед за Сади вышел в темноту. И в этот самый момент послышался оглушительный бой барабанов и звук горна.
— Тревога, сэр! — крикнул ему на бегу какой-то солдат. — Они наступают!
Из «БЛОКЪ-НОТА» неизвестного
«…и тратил на это свои собственные деньги. Я был беден, но честолюбив, чертовски честолюбив! Конечно, до Винни мне было далеко, и я всегда отдавал себе в этом отчет, мое честолюбие было иного, быть может, более авантюрного плана, и я все-таки добился своего. Сади, мир праху его, был первым, кто открыл мне глаза на великую силу денег. Бедняга собирался жениться, у них там это происходит рано, ему было всего шестнадцать, а невесте и того меньше. Но его отец, занятый освободительной борьбой, и слышать об этом не хотел. И тогда мальчишка решил рискнуть. Он задумал разбогатеть и сбежать со своей возлюбленной из племени. Он сам нашел меня, когда я как-то ночью шифровал в своей палатке донесение в Лондон. Пришел и предложил свои услуги. Признаться, я подумал вначале, что это провокация. Но другого выбора у меня не было. И я одно за другим дал ему несколько пустяковых заданий, которые Сади выполнил весьма успешно. Тогда я начал сотрудничать с ним по-настоящему. Он добывал для нас ценные сведения, причем за мизерную плату. За все время сотрудничества я потратил на него не более ста фунтов стерлингов. И готов был заплатить ему больше и, право же, сделал бы это, если бы не та злополучная ночь. Неизвестно, почему повстанцы перенесли время наступления. Быть может, отец Сади, подозревавший юношу в шпионаже, нарочно назвал при нем другой час, чтобы ввести англичан в заблуждение. Как бы то ни было, бедняга не успел скрыться из нашего лагеря, когда повалили толпы патанских воинов. И Сади нос к носу столкнулся со своим отцом. Ни слова не говоря, тот вытащил саблю и зарубил ею сына. Юноша упал замертво. Все это происходило на моих глазах. Мне долго потом снилась эта страшная картина.
Побоище было ужасным…»
Индия, Бомбей, 1896 год
Генерал Биндон Блад поднял голову от бумаг.
— Лейтенант Джордж Герберт Рейли прибыл по вашему приказанию, сэр!
Генерал поднялся, обошел стол, приблизился к застывшему в дверях молодому человеку и сердечно пожал ему руку.
— Здравствуйте, лейтенант. Рад видеть вас в добром здравии. Я доложил о ваших успехах в Лондон и думаю, начальство не оставит мой доклад без внимания.
Джордж расплылся в улыбке.
— Благодарю вас, сэр!
— Поступил приказ направить вас в Судан, в распоряжение сардара сэра Герберта Китченера, — продолжал генерал, протягивая лейтенанту бумагу. — Все указания получите на месте.
— Есть, сэр!
— Теперь мне нужно поговорить с вами, — Биндон Блад указал Джорджу на кресла и первым опустился на обитое кожей сиденье.
— Да, сэр? — Рейли приготовился внимательно слушать.
— Джорджи, — проникновенно начал генерал, глядя в глаза молодому человеку, — долгие годы я добывал славу империи, движимый патриотическими чувствами. Я прошел сквозь огонь и воду, мне довелось участвовать в жесточайших сражениях, я познал все тяготы полевой жизни… Впрочем, ты и сам прекрасно осведомлен…
— Да, дядюшка, — ответил Рейли, не совсем понимая, к чему клонит генерал.
— Надеюсь, ты веришь, я ни секунды не жалел о том, что выбрал для себя карьеру военного, — продолжал сэр Блад, — и рад также, что ты пошел по моим стопам. Но видишь ли… — он на секунду задумался, — мне не очень хотелось бы, чтобы ты продолжал службу…
— То есть? — Джордж не мог прийти в себя от изумления.
— Мир изменился, — генерал взял его за руку, — мир изменился, Джорджи, и то, что еще вчера считалось величайшей славой Британии, сегодня воспринимается как ее позор. Я участвовал в захвате колониальных земель, свято веря, что совершаю благо не только для своей родины, расширяя ее границы и укрепляя могущество, но и для аборигенов колоний. Я думал, мы несем им цивилизацию, просвещение, культуру… А вышло совсем наоборот… Теперь, исполняя свой военный и гражданский долг перед империей, я в глубине души сочувствую тем народам, против которых приходится бороться…
— Да, я тоже на Малакадане понимал чувства патанов, — признался Рейли. — Здесь, в Индии, я ощутил в себе ирландскую кровь моей матушки. И если в Лондоне я искренне возмущался начавшимися беспорядками в Дублине, то здесь…