Это было непросто, потому что Эллиот, вообще говоря, никогда не трудился проявлять подобные качества.
— Хуже, — пробормотала мисс Стоун, на которую явно не произвели впечатления ни его сердечность, ни обаяние, — Оконное стекло!
Эллиот окинул взглядом стройную фигурку Эванджелины, отметив изящный изгиб бедер.
— Какая незадача! — посочувствовал он, беспардонно засовывая записку поглубже в карман.
Мисс Стоун пожала плечами.
— Завтра позову стекольщика. А пока я заставила Майкла и Тео, как виновников происшествия, убрать стекла.
— Майкла и Тео?
Она устало улыбнулась:
— Да, моего озорного младшего брата и, можно сказать, моего кузена — Теодора Уэйдена.
— Уэйдена? — словно попугай, повторил Эллиот.
Мисс Сгоун расположилась на стуле справа от мольберта и жестом пригласила гостя сесть напротив.
— Да. Я совсем забыла, что вы знакомы с Питером Уэйденом. Видите ли, Тео — его племянник.
— И одновременно ваш кузен?
— В некотором роде. — Внимательный взгляд мисс Стоун на секунду задержался на его глазах. Она взяла альбом для этюдов и, перевернув страницу, положила его на мольберт. — А теперь скажите, мистер Роберте, что бы вы хотели.
Эллиот судорожно глотнул воздух.
— Думаю, что-нибудь обычное… Губы Эванджелины дрогнули в улыбке.
— Обычное? Никакой экзотики? Ни символизма? Ни абстракционизма?
«Издевается». Эллиот почувствовал себя ужасно глупым, громоздким и глупым, как тот голенастый шотландский парень, каким он был десять лет назад. Он понурил голову.
— Прошу прощения, мадам. Боюсь, что я в этом не разбираюсь.
Мисс Стоун рассмеялась. У нее был удивительно мелодичный смех, который, как ни странно, вызвал у Эллиота ассоциации с журчанием чистого холодного ручья, стекающего по зеленому склону холма.
— Хорошо, мистер Робертс. Не буду вас терзать. Насколько я поняла, это должен быть подарок для вашей невесты…
— Моей невесты?
— Надеюсь, я поняла правильно? Мистер Уэйден написал мне, что портрет будет подарком по случаю помолвки.
Эллиот постарался избежать ответа на ее вопрос.
— Я хотел бы, чтобы вы написали портрет, руководствуясь своим вкусом, потому что сам я в этом не разбираюсь.
— А что предпочитает ваша невеста?
— Сомневаюсь, мисс Стоун, что суждение любой женщины в этом вопросе сможет сравниться с вашим, — сказал Эллиот, окидывая взглядом великолепные полотна, развешенные по стенам.
— Допустим, — кивнула она. — А сообщил ли вам мистер Уэйден размер моею гонорара за эту работу? — поинтересовалась мисс Стоун, быстрыми и четкими движениями карандаша делая набросок в альбоме.
— Я готов заплатить за портрет любую цену. Мисс Стоун удивленно приподняла брови:
— Вот как? Но вам следует знать, что существует не менее десятка хороших художников, проживающих в удобной близости от центра Лондона, которые написали бы ваш портрет за половину моей цены.
— Это не имеет значения, — прервал ее Эллиот. — Я хочу, чтобы портрет написали вы. К тому же я получил удовольствие от прогулки верхом по сельской местности.
— Удовольствие от прогулки под проливным дождем? — удивилась мисс Стоун. — Боюсь, что вам это быстро надоест, если придется приезжать позировать несколько раз подряд.
Эллиот промолчал. Об этом он не подумал. По правде говоря, он вообще пока не обдумывал свои дальнейшие действия. К тому же его ничуть не пугала перспектива провести какое-то время в студии наедине с мисс Стоун, позируя для портрета.
Силы небесные, что он делает в этой глухомани, притворяясь каким-то другим человеком? Надо остановить это безумие. Однако Эллиот не мог заставить себя ни объяснить ситуацию, ни извиниться, ни уйти отсюда — то есть сделать то, что давным-давно следовало бы сделать. Он чувствовал, что его заворожил этот дом.