Поэтому маркиз скрепя сердце вынужден был отправить турецкому послу записку, извещающую, что принц Хасин будет желанным гостем на балу.
Так как отец Улы очень интересовался Востоком, девушке было хорошо известно, где находится государство Кумар.
Это было крошечное, так называемое «независимое» государство, приютившееся у восточных окраин Оттоманской империи, рядом с Афганистаном. Ула вспомнила, что горы его полны россыпей самых разнообразных самоцветов.
Правящий принц, рассказывал ей отец, живет среди роскоши, в то время как большинство его подданных влачат нищенское существование.
Поэтому Ула с интересом взглянула на принца Хасина, которому представила ее герцогиня.
Она увидела мужчину лет сорока с небольшим, излишне полного и рыхлого от изнеженной жизни. Лицо принца, скорее всего привлекательное в молодости, теперь несло на себе следы распутства и излишеств.
У девушки возникло подозрение, что принц, помимо всего прочего, пристрастен к наркотикам, очень распространенным, как говорил ее отец, в той части света.
Встретившись взглядом с принцем Хасином, Ула почувствовала, что он не только неприятен, но и от него веет необъяснимой опасностью.
Она убедилась в этом, когда принц взял ее руку, и она, присев в глубоком реверансе, ощутила от этого прикосновения какую-то неприятную дрожь, холодком пробежавшую по ее телу.
Девушка захотела тотчас же отойти подальше от принца, но сделать это, не проявив грубости, было невозможно, так как он, обхватив Улу рукой за талию, увлек ее на танец.
Оркестр играл вальс, лишь недавно введенный в Лондоне в моду женой русского посла, остроумной баронессой Ливен. Однако многие пожилые и строгие дамы все еще считали этот танец слишком легкомысленным и непристойным, ведь кавалеры обнимали своих дам за талию и держались к своим партнершам слишком близко.
Уле ничего не оставалось, как позволить принцу вести ее по залу в такт романтической музыке.
Она чувствовала себя неуютно, понимая, что принц Хасин прижимает ее к себе гораздо ближе, чем это делали другие партнеры, а голос его был наполнен каким-то страстным чувством, которому девушка никак не могла найти определение.
— Вы прекрасны, мисс Форд! Ула молчала, и принц продолжал:
— Вы действительно холодная и сдержанная, какими стараются быть большинство английских женщин, или же за этими искрящимися глазами скрывается огонь, способный опалить мою душу?
Ула заставила себя сказать:
— Мне… очень трудно следить за словами вашего высочества… так как я боюсь… сбиться с такта. До этого мне лишь несколько раз… доводилось танцевать вальс.
— Если я первый, с кем вам суждено танцевать вальс, — снова заговорил принц вкрадчивым голосом, — то мне хотелось бы стать и первым, кто поцелует вас, первым мужчиной, который приобщит вас к прелестям любви.
Ула, не зная, что ответить на эти слова принца, внутренне напряглась.
Через какое-то время принц заметил:
— Мне сказали, граф Чессингтон-Крю ваш дядя. Я как-то встречался с ним на скачках в Эскоте.
Ула, решив, что это безопасная тема для разговора, поспешно сказала:
— У вашего высочества есть скаковые лошади?
— Не в Англии. Но в Кумаре я владею конным заводом.
— Как интересно! — воскликнула Ула.
— Я хочу показать вам своих лошадей, — ответил принц, — и еще много чего интересного.
И снова в его голосе прозвучало что-то двусмысленное, но, к радости Улы, танец закончился, и принц был вынужден проводить ее к патронессе.
Девушка заторопилась к герцогине, беседовавшей с несколькими пожилыми господами, испытывая невероятное облегчение.
Сделав реверанс, Ула сказала:
— Благодарю ваше высочество за танец.
— Вы должны еще потанцевать со мной.
Его слова звучали как приказ.
— Боюсь, это невозможно, — поспешно заметила Ула.