Дрого всегда убежден, что поступает правильно, а это, на мой взгляд, в наше время является очень ценным качеством. Затем она добавила насмешливо:
— Особенно в обществе, в котором любой поступок и любое слово кто-нибудь да раскритикует. И в таких случаях крайне неразумно обижаться на это.
— Я поняла, что вы хотите сказать, — ответила Ула, — но я просто не верю, что могу быть такой красивой… иметь такой успех… как вы говорите. Герцогиня рассмеялась.
— Это в высшей степени ошибочная точка зрения! Вам следует научиться глядеть на всех свысока и говорить: «Если кому-то я не нравлюсь, вам все равно придется принимать меня такой, какая я есть!»
Ула рассмеялась вслед за ней.
— Сомневаюсь, что когда-либо смогу стать такой.
— Над чем это вы смеетесь? — послышался голос у них за спиной.
Оглянувшись, женщины увидели появившегося в холле маркиза.
— Как прошел прием? — поинтересовался он.
— И ты спрашиваешь? — ответила герцогиня. — Твоя протеже имела огромный успех, но ей с трудом верится, что все услышанные комплименты были искренни.
Маркиз взглянул в оживленное, раскрасневшееся личико Улы, перевесившейся через перила, и решил, что во всем Лондоне не сыскать такой необыкновенной красоты.
Он похвалил себя за чрезвычайную проницательность, позволившую ему разглядеть потенциальные возможности девушки, когда он впервые встретил ее на проселочной дороге.
Направляясь к себе в кабинет, маркиз удовлетворенно размышлял как ему сегодня днем удалось разжечь любопытство членов Уайтс-клуба.
Войдя в кофейный салон, он сразу же занял по праву перешедшее ему от Красавчика Бруммела знаменитое место под сводом окна, выходящего на Сент-Джеймс-стрит.
— А я полагал, вас нет в городе, Равенторп! — заметил один из приятелей маркиза.
— Я уже вернулся, — ответил маркиз.
Произнося эти слова, он прекрасно понимал, что всем его близким друзьям известно, с какой целью он покидал Лондон. Хотя маркиз прямо не говорил об этом, многие в его окружении догадывались, что он собирается сделать предложение леди Саре Чессингтон.
Теперь друзья маркиза, не сомневавшиеся в том, что никакая женщина не упустит из своих коготков такого выгодного жениха, ждали, когда же он сообщит им о дате предстоящего бракосочетания.
Больше того, маркизу было известно, что по случаю его предстоящей женитьбы заключались пари, и на прошлой неделе ставки на то, что он предложит руку и сердце несравненной Саре, были четыре к одному.
После некоторого молчания кто-то, зная, как редко говорит маркиз о своих личных делах, осторожно спросил:
— В деревне ничего интересного не произошло?
— Произошло, — ответил маркиз. — Но, полагаю, было бы ошибкой рассказать вам об этом.
— К чему такая таинственность?
— Тайной это будет оставаться недолго, — продолжал маркиз. — Дело в том, что я совершенно неожиданно для себя выступил в роли исследователя, открывающего бесценное никому не известное прежде сокровище!
Закончив говорить, маркиз, как и ожидал, увидел изумленные лица своих друзей.
Двое пододвинули поближе свои стулья, а один, набравшись храбрости, спросил:
— Что вы хотите этим сказать: неизвестное сокровище?
Маркиз понял, говоривший имел в виду, что даже если «несравненную» леди Сару и можно было назвать сокровищем, то эпитет «неизвестное»к ней вряд ли применим.
И правда, вот уже полгода, как о ней говорят во всех клубах на Сент-Джеймс-стрит!
— Сокровище, неизвестное вам, впрочем, как и мне до тех пор, пока я не открыл его. Хотя, полагаю, все мы так или иначе ищем его, — загадочно произнес маркиз. — Именно оно во все времена вдохновляло поэтов сочинять стихи, художников — писать картины, композиторов — творить музыку.