Дождь снова полил как из ведра, и, безусловно, кучер стремился скорее вернуться обратно по опасной извилистой дороге, пока ее совсем не развезло. Стиснув руку Айана, Обри повернулась к дому и постучала в дверь молотком.
– Мне ничего не сказали о ребенке, – неуверенно заметила служанка, ласково глядя на них, и поторопилась взять у них плащи, а Обри, решив, что их не прогонят, несмело улыбнулась. – Понимаете, – пожав плечами, продолжила служанка, – Певзнер, дворецкий, вместе с лакеями ушел в «Королевскую гавань», иначе я спросила бы у него, что делать.
«Слуги кутят в такой час? Странно», – подумала Обри.
– Я просто забыла упомянуть об Айане в своем письме к майору Лоримеру, – солгала она. – Но мальчик не доставит неприятностей. Могу я спросить, как вас зовут?
– Бетси, мадам.
– Благодарю вас, Бетси, – снова улыбнулась Обри. – Может Айан посидеть на тюфяке у очага на кухне, пока я поговорю с майором? Уверяю вас, вы его совсем не услышите.
– Полагаю, в этом не будет ничего плохого, – сказала Бетси, пристально оглядывая мальчика. – Но вас ожидали до вечернего чая, а позже майор никого не принимает.
– К сожалению, наш почтовый дилижанс задержался, – пробормотала Обри, и в этом не было ни капли лжи.
Бетси отдала плащи другой служанке и подтолкнула к ней мальчика. Эта молодая девушка стояла рядом и простодушно разглядывала прибывших широко раскрытыми глазами. Судя по толстому слою пыли, лежавшему на мебели, здесь, в Кардоу, бывало не так уж много посетителей. Обри быстро поцеловала Айана в щеку, и он вместе с девушкой пошел вниз по лестнице, находившейся в противоположном конце холла.
В соответствии с ее новым общественным положением Обри не получила приглашения пройти в гостиную, ей предложили сесть на жесткую черную скамью в холле. Еще раз неуверенно улыбнувшись, Бетси направилась вверх по более широкой и богатой лестнице, ведущей на открытую галерею, которая шла вдоль всех комнат, а Обри постаралась успокоиться и оглядеться.
В просторном сводчатом холле ощущался дух средневековья, здесь пахло сыростью и гнилью. Можно было представить, сколько плесени скрывается за огромными гобеленами, а на карнизе, поддерживавшем галерею, ясно была видна паутина размером с парус. Два больших камина были полны грязи, а мраморные полки над ними покрыты копотью. Над южным камином висел щит с гербом: на кроваво-красном фоне был изображен черный ворон с распростертыми крыльями, а сам герб держали два льва на задних лапах. Что ж, графы Уолрейфены передавали свое послание четко и ясно, не так ли?
И все же, несмотря на свою геральдику и плесень, Кардоу за последние тысячу лет раз или два был обновлен. Пол из каменных плит застилали турецкие ковры, которые видывали и лучшие дни, а мебель выглядела так, будто была сделана во времена правления Вильгельма и Марии. В то время как половина стен была покрыта гобеленами, другую половину украшали панели времен короля Якова I с замысловатой резьбой по дубу, почерневшей от времени.
Пока Обри рассматривала резьбу, к ней в холл стало доноситься какое-то бормотание, казалось, что кто-то спорил, и через мгновение по дому разнесся низкий громоподобный голос.
– Скажите ей, – кричал мужчина, – что это проклятое место уже занято! Вот так! А теперь убирайтесь, вы, неряха! И заберите поднос. Эта чертова пища не годится даже для свиньи!
Последовали бормотание и стук посуды.
– Занято, раз я так сказал! – снова прогремел тот же голос. – Убирайтесь, черт побери! И не возражайте!
Снова послышались бормотание и стук посуды.
– И ребенка тоже уберите! Уже половина пятого, и, черт побери, оставьте меня с моим виски.
Опять бормотание, а потом короткий резкий выкрик и звук разбившегося стекла.
Не раздумывая, Обри вскочила со скамьи и бросилась вверх по лестнице.