С самого начала брак Романовых не был прочным, но в тех кругах, в которых вращался Макс, было не принято скомпрометировать девушку из высшего света и затем уклониться от своего долга по отношению к ней. По крайней мере в том случае, когда отцом забеременевшей красавицы является сенатор Гарри Строминский. Семейства Романовых и Строминских были вынуждены породниться, и, насколько было известно Морису, сам факт этого брака был единственным темным пятном в отношениях Макса и его любимого деда. Старику достало характера пригрозить Максу, что лишит его прав на наследство и заставит сменить фамилию. Конечно, ни один человек не воспринял эту угрозу всерьез; в конце концов, никто не назвал бы Каролин Строминскую неподходящей партией для наследника газетной империи. Да и ни для кого не было секретом, что внук старику был дороже всего на свете. Но Михаил Романов не раз заявлял, что желает женить Макса на Галине Казимир, внучке старой графини. Бесповоротное крушение этого плана стало ударом, от которого старый магнат так и не оправился.
Брак Макса продолжался девять лет, и об обстоятельствах его ужасного завершения гадали все кому не лень, но Морис знал наверняка, что дед Макса был единственным человеком в мире, который ни на секунду, ни на йоту не усомнился в невиновности внука.
Другие, менее близкие Максу люди не просто допускали возможность того, что он убил жену; они были почти уверены в этом, поскольку Каролин отличалась истеричным поведением и регулярно грозила предать гласности определенные обстоятельства, после чего “имя ее супруга, которое до сих пор считается солидным, будет вызывать рвоту у порядочных людей”, говорила, что разведется с Максом и добьется лишения его родительских прав. Так что у Макса имелись довольно-таки веские мотивы для того, чтобы постараться ускорить встречу Каролин со Всевышним. Однако если глава семьи действительно спустил курок, ему это сошло с рук. Дион, правда, придерживалась того мнения, что такой любящий отец, как Макс, не способен причинить вред человеку. Морис же, хотя и он не сомневался в силе отцовских чувств Макса, считал взгляды своей жены чрезмерно наивными.
Когда дверь за Лео закрылась, Морис разлил кофе по чашкам.
– Есть кое-какие новости о Рианон Эдвардс, – проговорил он, обращаясь к Максу.
Тот с неудовольствием оторвал взгляд от письма.
– О ком? – переспросил он.
Морис достал из портфеля коричневый конверт и протянул его Максу.
– Рианон Эдвардс, – повторил он. – Продюсер, работает на английском телевидении.
Макс, вспомнив имя, кивнул, отодвинул в сторону всю почту, взял у Мориса конверт и вскрыл его. В руках у него оказалась пачка фотографий форматом десять на восемь дюймов. Быстро просмотрев три или четыре снимка, он сказал:
– Это она и есть, насколько я понимаю?
– Она самая, – подтвердил Морис.
Макс отложил материалы, взял чашку кофе и вновь принялся просматривать фотографии. По его лицу никто ничего не смог бы прочесть. Заговорил он только тогда, когда дошла очередь до снимка, где была изображена обнаженная Рианон под душем рядом с мужчиной.
– Что за дерьмо? – спросил он и швырнул фото на стол. – И для чего это, собственно? Я не помню, чтобы просил о таком.
– В отношении этой женщины ведется расследование, – отозвался Эллис.
Макс нахмурился:
– Полицейское?
– Частное.
– Причины известны?
– Пока нет. Мы знаем только, что в Южной Африке за ней следит агент, и платит этому агенту Тео Строссен.
Брови Макса поползли вверх.
– Тео Строссен, – повторил он и опять перевел взгляд на вызвавшую его недоумение фотографию. – Почему он вдруг занялся этой Эдвардс?
– Выясняем, – лаконично отозвался Эллис.