Не только степные пожары, но и наводнения зачастую лишали население этой провинции крова и имущества, а подчас влекли за собой и человеческие жертвы. А еще здесь как-то случилось землетрясение. Никто из обитателей этих мест, переживших его, не забыл того страшного утра, когда шоссе, небоскребы, парки, отели, роскошные особняки, десятки людей в буквальном смысле исчезли с лица земли.
Поместье Романовых каким-то чудом не пострадало ни в одной их этих чудовищных катастроф. Их владения занимали в Малибу двадцать два акра. Окружала их прочная изгородь, а также густая полоса дубов и сосен. Случайный путешественник мог бы, пожалуй, кинуть взгляд на сады Романовых, но сама усадьба – большой белый дом, украшенный колоннами и двумя башенками с серыми куполами, который обступали многочисленные домики с красновато-коричневыми кровлями, – был надежно защищен от праздных глаз, даже вооруженных биноклями.
Толстые гладкие стены дома, увитые цветами арки, просторные внутренние дворы, великолепный вид из окон на Тихий океан – все это служило доказательством процветания одной из ведущих американских издательских империй, основанной двумя братьями, которые прибыли в Нью-Йорк более пятидесяти лет назад, спасаясь от укреплявшихся в Европе бесчеловечных режимов.
Штаб-квартира издательского концерна Романовых по-прежнему располагалась в Нью-Йорке. Главный офис представлял собой внушительных размеров здание на углу Пятьдесят четвертой улицы и Пятой авеню, настоящий монумент власти промышленного капитала. Концерну принадлежала половина издававшихся в стране газет, а также множество популярных и специальных журналов – для читателей с любыми политическими пристрастиями, самыми разными вкусами, капризами и запросами. Но хотя центр империи Романовых располагался на восточном побережье, у них имелось и другое, не менее впечатляющее владение – семейное гнездо, которое на протяжении последних двадцати лет находилось в Малибу.
Максим Александр Романов унаследовал основной пакет акций концерна “Романов энтерпрайзес” около десяти лет назад; когда ему еще не было тридцати. Накануне своего двадцатичетырехлетия он окончил Гарвардскую школу бизнеса с результатом summa cum laude*. Следующие шесть лет жизни он посвятил деловой карьере в семейном бизнесе, а после смерти деда со сравнительно невысокой должности вице-президента по фьючерсам и холдингу шагнул на пост главного управляющего “Романов энтерпрайзес интернэшнл”. В новой должности Макс оказался вполне на своем месте: и родной дед, и брат деда готовили его к этой работе всю его сознательную жизнь. Дальнейший прирост капитала, равно как и удачные сделки за последние десять лет, доказал, что наследство братьев Романовых попало в надежные руки. Акции концерна за это время выросли в цене по меньшей мере в десять раз, хотя ситуация на рынке далеко не всегда этому благоприятствовала. В семье тоже царило благополучие: Каролин, жена Макса, родила сына.
* С высшей похвалой (лат.).
Архитектура семейного гнезда и неопределенность направления романовских изданий на протяжении многих лет служили пищей для споров о корнях Романовых, особенно в последнее время, когда доступность сведений о происхождении предков любого влиятельного человека стала попросту необходимостью. Только за последние два года появлялись сообщения о том, что предки Макса были русскими, итальянцами, поляками, венграми, а однажды появилась шокирующая статья, где утверждалось, что Макс Романов – индеец. Сам Макс ни разу не попытался подтвердить или опровергнуть эти слухи. Он вел себя как дед, которому нравилось наблюдать за тем, как весь деловой мир строит догадки на его счет, и который до последнего дня жизни следовал правилу: ничего не сообщать – пусть сами придумывают.
Люди в самом деле кое до чего додумались. В последние годы Максу довелось узнать, будто он – “миллиардер, издатель-магнат, в чьих жилах течет кровь монархов, и славянскую внешность, несомненно, унаследовал от царя Николая Второго”, а также – что он “растлитель юных девушек, за чью добродетель платил немыслимые деньги во время разнузданных оргий в романовской усадьбе”.