Из этого документа следует, что предъявитель его со вчерашнего дня зачислен в вооруженную охрану такого-то ленинградского предприятия.
Молодые - в армии, в ополчении, вот и приходится брать на работу и охрану стариков. Отсюда и новенькая форма.
Все объясняется просто, а на взгляд мальчишек, даже до обидного просто и скучно.
По моему совету дежурный по отделению "до окончательного выяснения" задержал старика. Его увели в камеру.
Я вышел на улицу. И сразу же почувствовал, что теперь моя очередь исполнять роль подозрительного. С какой стати, в самом деле, честный советский гражданин станет вступаться за диверсантов и шпионов? Иду к проспекту Майорова и чувствую за спиной настороженные взгляды. Зашел в булочную б. Филиппова, в телефонный автомат, вызвал гостиницу "Астория" (где ждут меня мосфильмовцы Журавленко и Фролов), оглядываюсь и вижу, что будку окружила толпа. Конечно, тут играет роль еще и черная повязка, которую я ношу после операции. Представил себя со стороны и, сказать по правде, сдрейфил немножко. Иди докажи, что тебя не сбросили где-нибудь под Парголовом с "мессершмитта", предварительно положив в карман советский паспорт и членский билет Союза советских писателей.
На мое счастье, киношников не оказалось дома. И мне не пришлось идти в "Асторию". Я сел в трамвай и поехал домой.
Погибнуть от руки своих сограждан, даже самых милых и патриотически настроенных, мне, признаться, не очень-то улыбается...
ТО ЖЕ
У ворот нашего дома активистки из группы самозащиты задержали подозрительного человека. Собралась толпа. Вызвали постового. Тот проверил у задержанного документы, оказалось - все в порядке. Откозыряв, милиционер отпустил этого человека. И вот я слышу, как одна активистка говорит конфиденциальным тоном - другой:
- Вы знаете, это очень подозрительный милиционер. Я заметила, что он отпускает уже четвертого.
ТО ЖЕ
Дома меня попросили сходить в коммерческую булочную - купить белый батон. Я никогда не был в этих булочных. И на углу я спросил у двух женщин, довольно интеллигентного вида, где тут поблизости коммерческий магазин, торгующий хлебом и булками.
Женщины быстро переглянулись между собой.
- А вам зачем?
- Как зачем? Купить хлеба.
- Странно.
- Что же тут странного?
- А то, что все советские граждане имеют у нас хлебные карточки...
Я не стал затягивать недоразумение, пресек его, так сказать, в самом корне. И мне даже немножко жалко стало этих женщин. Ведь им так хотелось поймать врага. Им уже небось целый сюжет мерещился. Заброшенный в Ленинград шпион ходит голодный по улицам. Денег у него полные карманы, а купить хлеба не может - карточек нет...
Между прочим, и вернулся домой с пустыми руками. Оказалось, что таких булочных уже нет. Три дня назад их закрыли.
1941, август
ПРЯМОЕ ПОПАДАНИЕ
Третьего дня, в субботу, нас познакомили в редакции детского журнала.
Жили мы с ним в одном городе, я знал его по его веселым рисункам, он меня - по моим книжкам, а познакомились вот только сейчас - под грохот бомб и под вой сирены.
Он весело и вместе с тем очень серьезно и убежденно говорил, что нужно держать нос прямо, нужно беречь улыбку на лицах наших людей - нехай падают бомбы и рушатся дома.
Договорились встретиться сегодня, в понедельник: он подумает, и я подумаю - может быть, сделаем сатирический антифашистский рассказ в картинках на последнюю страницу обложки.
Я чуть-чуть опоздал. Прихожу сегодня в редакцию:
- Успенский не был еще?
Переглядываются. Что-то неприятное, жуткое, даже противное в этих растерянных взглядах. Говорит Н.В.:
- Была жена его. Он не придет. Прямое попадание. На Коломенской улице.
1941, сентябрь
ПЕРВОЕ СЛОВО
Это было ночью, в убежище.