Маша вошла в зал ровно на пять минут позднее условленного срока. Чтобы опоздать на эти пять минут, она постояла в вестибюле.
Свежий ветер врывался в окна и дверь. Маша жалась от холода в открытом платьице с короткими рукавами. Из фойе неслись звуки музыки, шум; где-то пели.
И вдруг ей стало жаль Митю за то, что он ждет, и она побежала.
Митя был один у окна, беспомощный среди веселья и шума: он не очень-то умел развлекаться, даже не умел танцевать. Может быть, за эти пять минут он вообразил, что несчастлив.
Маша пробиралась вдоль стены, мимо танцующих, к Мите, но Борис Румянцев перехватил ее на пути. Он загородил Маше дорогу и протянул веточку лиловой сирени, не сомневаясь, что польстит ей вниманием.
- Специально для тебя, - сказал Румянцев, с фамильярной уверенностью вкалывая веточку в волосы Маши. Он был очень доволен собой, этот молодой человек.
- Ах, совсем ни к чему! - ответила Маша и не успела опомниться Румянцев кружил ее в вальсе. - Слушай, пусти-ка меня!.. - сказала она с досадой.
- А если не пущу?
Обернувшись, она поймала взгляд Мити и ужаснулась - с таким изумлением он смотрел на нее.
Наконец она к нему подошла.
- Танцуй! Что ж ты, танцуй! - говорил Митя. - Весело? Верно?
Однако он казался не очень веселым.
Маша вынула из волос сирень и бросила в окно.
Митя быстро взглянул на нее, хотел что-то сказать - не сказал, потянулся, чтобы снять с ее платья обрывок серпантина, но опустил руку, не коснувшись плеча, и вдруг покраснел.
Маша смутилась.
Это был их последний бал в институте...
"Что ж я делаю! - испуганно подумала Маша. - Что толку перебирать и перебирать то, что было?"
Учебник оставался раскрытым на той же странице, и ни одно слово не было еще вписано в толстую общую тетрадь, где утром Маша вывела крупным почерком заголовок: "Конспект по старославянскому языку".
На курсе между тем занятия шли полным ходом.
Ася Хроменко, маленькая светловолосая киевлянка с черными ниточками бровей, записалась на семинар по Толстому. Она решила работать в этом семинаре не потому, что изучать Толстого ей казалось важнее или интереснее, чем Пушкина, а потому, что руководителем был Валентин Антонович.
Пушкинский семинар вел местный доцент.
- Валентин Антонович - известный профессор. Профессора всегда поддерживают студентов, которые работают у них.
- Зачем тебе нужно, чтобы он поддерживал? - спросила Маша.
- Может быть, я хочу поступить в аспирантуру.
- При чем же тут он?
Ася смеялась:
- Ты просто чудачка! А ты хорошо знакома с Валентином Антоновичем?
У Маши не хватило мужества ответить "нет".
Валентин Антонович нравился курсу. Нравилась его известность и то, что он был прост, немного рассеян и добр и охотно шутил со студентами.
Особенно нравилось студентам, что тот мир высоких человеческих чувств и идей, который составляет содержание искусства, он понимал широко и интересно.
Ясно было, что именно в этом мире заключалась его настоящая жизнь.
На лекциях Валентина Антоновича Ася садилась в первых рядах. Маша, напротив, устраивалась где-нибудь подальше. Едва заканчивалась лекция, она спешила уйти из аудитории. Маша читала книги Валентина Антоновича, была увлечена ими, но Асины разговоры о том, как полезно для будущего заручиться поддержкой знаменитого профессора, и завистливые намеки на то, что у Строговой есть такая поддержка, сердили Машу, приводили почти в отчаяние.
- Он меня совершенно не знает, - в конце концов призналась она.
Ася лукаво посмеивалась:
- А кто тебе помог поступить в институт без документов?
- Но ведь он только подтвердил, что я действительно училась в московском вузе. А документы теперь прислали.
- Ага, подтвердил? А говоришь, что не знает!
Маша избегала встречаться с Валентином Антоновичем.