Галя бережно ухаживала за нею.
А потом случилось вот что.
Однажды Лира стал менять веревку, которой яблоня была привязана к колышку. Он осторожно развязывал узел. Я это видел и решил, что Лира выполняет просьбу Гали. Удивился - обычно Галя ухаживала за своей питомицей сама, - но вмешиваться не стал. Наконец Лира распутал узел, приготовился сменить веревку и тут увидел: мимо идет Крещук.
- Эй, Федька!
Тот даже не взглянул. Это уже не впервые: Лиру как магнитом тянет к Феде, а Феде он ни к чему. И Федор не стесняется оттолкнуть его - недобрым словом, а то и просто плечом. Вот и сейчас Лира схватил его за руку. Федя, вдруг вскипев, обернулся и изо всех сил толкнул Лиру. Анатолий отлетел прямо на яблоньку, и она переломилась пополам.
- Не тронь! - крикнул я на бегу.
Яблонька повисла на тонкой кожице. Лира стоял рядом, беспомощно разведя руки, смуглое лицо его покрылось свинцовой бледностью. Откуда-то взялись еще ребята, краем глаза я выхватил Лиду, тоже застывшую неподвижно.
- Лида! Бинт!
Она помчалась в дом.
Под нашим навесом вмиг отыскались две плоские дощечки. Я присел на корточки. Стараясь не повредить полоску коры и тонкие волокна древесины, поднял верхушку, пристроил ее к основанию, заключил хрупкий ствол на месте перелома в лубок и, взяв у запыхавшейся Лиды марлю, принялся плотно бинтовать, точно сломанную руку. Вокруг было тихо, так тихо, будто и не стояли кольцом несколько десятков ребят.
- Ты думаешь, срастется? - раздался надо мною тихий голос Гали.
- Думаю, срастется, - ответил я, поднимая голову.
Голос ее прозвучал ровно, и лицо не выдавало волнения, только сведенные брови вздрагивали.
- Галина Константиновна! - кинулся к ней Лира. - Это я сломал, простите меня...
Лицо его было смято жалостью и раскаянием.
Галя быстро провела ладонью по его черным взъерошенным волосам и ушла в дом. Мы молчали. Не я один, многие видели, как случилось, что Лира сломал яблоню.
- С ума сойти! - не выдержал Горошко. - А ты при чем?
Но Лира, видно, и не думал выгораживать Федю, он был искренне уверен, что сам во всем виноват.
- И чего я полез! - горестно сказал он. - Стал зачем-то веревку менять. Галина Константиновна сказала - и так хорошо, а мне захотелось как лучше...
Я поглядел на Крещука. Лицо его было в красных пятнах, глаза невидяще смотрели куда-то в пространство.
- Слушай, Крещук... - звенящим голосом начала было Лида.
Но тут Федя встрепенулся и сломя голову побежал в дом, , вслед за Галей.
* * *
Наше первое лето было и счастливым и трудным.
Хорошо было ощущать себя дома. Это чувство ко мне, как и к ребятам, пришло не сразу, и оно радовало. Когда мы сажали во дворе акацию, мы украшали свой дом. И если возвращались поздно из леса или с поля, навстречу теплились огни в окнах нашего дома. А если уходили, то, оглядываясь, видели, как кто-нибудь из домашних с порога или из окна машет вслед рукой.
Постепенно с листа бумаги наш план переселялся на землю, зеленел, наливался красками, соком ягод, обретал прохладную свежесть зрелых плодов и овощей - это тоже была радость. Но давалась она не легко. Может, только цветы повиновались нам не прекословя. Они цвели щедро, одни сменялись другими, и наш скромный двор стал наряден и весел: голубое озеро незабудок, пестрая клумба глазастых маргариток, негаснущий костер настурций - чего у нас только не было! Цветы росли и хорошели, благодарно воздавая нам своей красотой за каждую лейку воды.
Но свекла, картофель, капуста! Как они мстили нам за то, в чем мы не были виноваты, - за беспощадное солнце, за раскаленный воздух того лета!
На капусту нашу ополчились все беды, какие только случаются в капустной жизни. Сперва налетела капустная муха - и мы без устали окучивали, насыпали возле стебля соломенную резку, сенную труху.