По-твоему, я у себя в замке выпоротых слуг не видел, что ли?
Ах вот как ты заговорил, паршивец? Добро же.
– Послушай, – поинтересовался я, широко распахнув недоуменные глаза, – а замок – это что такое?
Тхиа подозрительно взглянул на меня.
– Это во-от такая хоромина, – объяснил он. – И в ней много этажей. И много комнат.
– Ну да, – понимающе подхватил я. – Много-много. Уйма этажей. И уйма комнат. И во всех комнатах целая уйма выпоротых слуг.
– Уйма, – подтвердил Тхиа, скаля в ухмылке зубы. – Правильно понимаешь.
– Рецепт этого зелья ты у слуг позаимствовал? – поинтересовался я.
– Ничего подобного, – отрезал Тхиа. – Я его сам составил.
Ах, вот даже как?
– Мощная штука, – неловко пробормотал я. Мне и в самом деле было неловко. До сих пор Тхиа оскорблял меня… а теперь, кажется, я сам обидел его – и крепко.
– Еще какая мощная, – вновь оживился Тхиа. – После нее тебя и вполовину так трясти не должно было. Но ведь ты у нас сегодня еще и на солнышке перепекся. Целый день столбом простоял. Без еды, без питья, на самом солнцепеке – чисто изваяние, одни губы шевелятся.
– Уже наболтали? – вздохнул я.
Тхиа гнусно хихикнул. Н-да. На такое дело особый талант нужен – гнусно хихикать. Я бы вот нипочем не сумел. Надо будет попросить парня, чтобы научил меня, что ли. Вдруг да в жизни пригодится.
– Ты произвел впечатление, – сообщил он веско.
– Какое еще впечатление? – устало осведомился я.
– Кошмарное, – с удовольствием объяснил Тхиа. – Чудовищное.
– Ты хоть раз в жизни можешь говорить серьезно?
– А я серьезно, – наморщил нос Тхиа. – Ну, ты сам подумай. Сначала учитель на тебя так налетел… жуть что такое. Никто и ахнуть не мог с перепугу. Руки-ноги поотнимались. Знаешь, мне на какой-то момент показалось, что вот сейчас он тебя насмерть забьет.
– Мне тоже показалось, – буркнул я.
– Вот видишь. Нормальный бы человек после такого…
– Нормальный боец, – уточнил я.
– Ага, верно, боец – не человек, – ухмыльнулся Тхиа. – Но даже нормальный боец после такого должен бы с недельку валяться в лихорадке, в бреду, с гнойными ранами… ну, ты понял…
Я понял. Меня аж замутило, до того точно и емко Тхиа определил все то, что со мной не случилось… а кстати, почему?
– Про зелье мое никто ведь не знает, – беззаботно продолжал Тхиа. – И что я тебя им лечил – тем более. Наутро все уверены, что ты лежишь и тихо помираешь, и без посторонней помощи даже дышать не способен… а ты – вот он. На своих ногах. И такой грозный, что сыпь в кусты и накрывайся ветошью. Стра-а-ашно. Видал, как те трое от тебя дернули?
– Слушай, ребенок, – возмутился я. – Ты с каких это пор начал уличным языком разговаривать?
– А что? – удивился Тхиа. – Ты ведь разговариваешь…
– Мне – можно. Хотя… – я вздохнул. – Ладно. Будем считать, что мне теперь тоже нельзя.