Поехали дальше и уткнулись в некрасивую кубастую церковь.
- Храм Рождества, - сказал Мишка.
- Это... где Иисус родился? - неуверенно предположил Петр Иванович.
- Точно. Хотите, зайдем?
Храм Рождества больше был похож на крепость. Двое из трех ворот были замурованы. Алка осталась в машине. Петр Иванович с Мишкой вошли в храм.
- Шестнадцать веков церквушке, - заметил Мишка. - Остальное все покрушили, поломали, кому не лень, а этот вот не тронули почему-то.
Они подошли к алтарю. Петр Иванович, не заметив, чуть не наступил на заделанную в пол серебряную звезду. Рядом со звездой надпись. Мишка перевел: "Здесь Девою Марией рожден Иисус Христос".
Слева от алтаря была большая икона Богородицы. Под иконой стеклянный ящик для пожертвований. Петр Иванович достал портмоне. Засомневался: в одном отделении доллары, в другом - рубли. Мишка помог:
- Не надо доллары, рубли нормально.
Петр Иванович вытянул все русские деньги и сунул в ящик.
Машину за время их отсутствия камнями не закидали, Алку не изнасиловали. Правда, сидела она с поднятыми стеклами.
Остановились у какой-то лавчонки.
- Сидите в машине, - вдруг приказал Петр Иванович - Я сам. Нужно будет, кликну.
Он зашел в магазин.
- Салям алейкум!
Пожилой, обычно одетый араб - костюм, рубашка, - перебирал четки. На приветствие кивнул.
- Из Москвы я, - сказал Петр Иванович. - Русский. Поесть надо. А у них шабат назревает. И выпить. - Петр Иванович выразительно пощелкал себя по горлу и пожевал вхолостую.
Араб вышел из-за стойки и повел его по магазину. Ткнул пальцем в круглые лепешки: "Пита?" Петр Иванович кивнул, ткнул пальцем в пиво: "Бира?" Опять кивнул Петр Иванович и дальше уже обходился без поводыря. Забуксовал он только на алкоголе. Араб снова пришел на помощь, стал предлагать одну бутылку за другой. На каждой из них был нарисован плод, а водку на растениях Петр Иванович отвергал в принципе. Араб наконец достал с полки большую прозрачную бутылку, на которой по-русски было написано "Водка".
- Годится, - кивнул Петр Иванович. - Две.
Расплатился он долларами и подарил арабу притаившуюся в дальнем отделении пятитысячную русскую денежку. Араб от себя кинул в пластиковый мешок Петра Ивановича зажигалку "Крикет" и пакетик орешков. Белозубо улыбнулся.
- Бай-бай.
Петр Иванович в знак дружбы пожал сморщенную коричневую лапку араба.
- Чудеса, - только и сказал Мишка, заглядывая в набитую доверху суму Петра Ивановича.
Но настоящие чудеса ждали Петра Ивановича позже, уже в Иерусалиме.
Проезжая часть улицы была перегорожена.
- Ремонт? - предположил он.
- Шаба-ат, - плохо скрывая застарелое раздражение, проскрипел Мишка. Ехать нельзя. Камнями кидать начнут.
- Арабы? - озабоченно спросил Петр Иванович.
- Да нет, евреи. Религиозники, хасиды. В шабат ничего делать нельзя. Работать нельзя. На машине ездить нельзя. По телефону нельзя. Дурь, короче. Мишка поморщился. - Одну войну из-за этого чуть не проиграли. Воевать-то тоже нельзя. Евреи молиться ломанулись, тут арабы и налетели. Еле выкрутились. Алка, давай в объезд!
Машина развернулась.
- И давно у вас эта канитель?
- Давненько, - сказал Мишка. - Три тысячи лет. А может, и все четыре. Раньше-то от этого хоть прок был: неделю работаешь, а в субботу хочешь не хочешь отдыхаешь, сил набираешь, помолишься, подумаешь, как дальше жить...
Из машины они вылезли за километр от дома: дом был в полурелигиозном районе.
- Чего ж вы так не продумали, когда квартиру брали?.. - удивился Петр Иванович, вытягивая из багажника чемоданы.
Мишка пожал плечами:
- Так я же вам сказал: вы приехали к мудакам. Мы сперва квартиру купили, а потом только и стали соображать, что к чему. А продавать вроде жалко, принюхались...
Возле подъезда карабкалась вверх виноградная лоза с гроздьями черного винограда.