Маленький цигей -- детская шубка, большой -- взрослая.
-- Вот! -- обрадовалась Аленка. -- Слышала, Лизочкина?
Лиза, не мигая, смотрела на героя-спасителя-рассказчика, и ужасное подозрение рождалось у нее в голове. Девочка вспомнила, что кричал ей на прощанье Федя, улетая в башмаке по радуге из их квартиры.
"А Печенюшкина встретишь -- не верь! Он, зверь, тоже, душевный, но приврать страсть как любит!.."
"Лучше выяснить сразу", -- решила Лиза и бросилась как в омут:
-- Пиччи! -- сказала она отважно. -- Я тебе во всем верила, до самой капельки. А вот Федя говорил, что ты, уж извини, пожалуйста, приврать любишь. Я думала, он шутит, но теперь... Я, можно сказать, девять лет на свете живу, два раза на самолете летала, настоящий паровоз руками трогала. Точно знаю, цигеев не бывает. Может, бывают в сказках, но это не считается. Так что же в твоих рассказах правда, а что -- нет?
Глаза у Печенюшкина стали совсем виноватые. Некоторое время он молчал.
-- Знаешь, Лизочек, -- сказал герой наконец. -- Про Гокко, про свои приключения я все рассказывал, как на самом деле было. Обманывать, хвастать просто не могу, не получается. Но могу присочинить в двух случаях. Во-первых, когда надо перехитрить злодея, для пользы дела. Неприятно, но приходится. Хорошим людям вреда от этого нет. А во-вторых, просто шутки ради. Алена же совсем еще маленькая. Пусть в ее мире будут добрые цигеи, которых никто ради шубы не убивает. Успеет еще подрасти. Ну, как ты считаешь, кто справедливее, я со своей шуткой или ты -- с правдой?
Теперь Лиза надолго задумалась, Аленка же тихо плакала -- жалела несчастных баранов.
-- Все равно, -- промолвила через несколько минут Лиза. -- Голову ломаю, ломаю, но твердо не могу решить, кто прав, ты или я...
-- Поверь, -- тихо сказал Печенюшкин. -- Я тоже не могу.
Гокко не знал, сколько времени летели они над облаками. Он успел проголодаться, поесть, уснуть, а когда проснулся, облаков внизу не было. Солнце косо светило ему в спину, а лодка быстро снижалась. Мальчик успел заметить только зелень под ними и блеск воды среди зелени. В глазах у него зарябило и, пока он протирал их, чудесный кораблик уже стоял на зеленой, полной цветов поляне.
За поляной шел редкий невысокий лесок из неизвестных Гокко белоствольных деревьев. А между поляной и лесом возвышался домик, удивительно красивый и уютный даже снаружи, с желтой крышей из глазированной черепицы. Дверь в доме была распахнута, и оттуда по траве бежала к ним девочка. Таких детей маленький индеец никогда не видел. Ее густые волосы напоминали цветом опавшие осенние листья, а глаза были синими-синими, как бразильский цветок перипери.
Обезьянка прыгнула девочке на плечо и ласково потерлась головой об ее щеку. Неприятное чувство ревности шевельнулось в душе Гокко, но тут же пропало.
-- Здравствуй, Диана, сестричка, -- растроганно бормотал Пиччи девочке, гладившей обезьянку.-- Это Гокко, мой кровный брат и спаситель. Я столько рассказывал тебе о нем, что больше можно ничего не добавлять. Теперь, вместе, вам будет веселее. Ты еще не завтракала? Мы проголодались с дороги.
За завтраком Гокко молчал, старался не поднимать глаз от тарелки. Ему было стыдно за неумение так же ловко, как Диана и Пиччи, справляться с ложкой, вилкой, ножом. Но никто, вроде бы, не обращал внимания на его манеры, и постепенно маленький индеец успокоился. Он старался подолгу не смотреть на прекрасную девочку, но не очень-то это получалось.
-- Не смущайся, братик! -- ободрял его Пиччи. -- Диана у нас красавица, глаз не отвести, верно? Я и сам на нее любуюсь. Тебе, конечно же, интересно узнать, кто она такая, как попала сюда и, вообще, что это за место -- мой островок безопасности. Да?
Гокко покраснел, что, при его бронзовой коже, было почти незаметно, и молча кивнул.