— Уходим! — прохрипел Марино, возникая рядом с Фростом. В ушах у капитана по-прежнему звенело: смит-и-вессон гремел не хуже противотанковой пушки.
— Уцелели трое, да мы с тобой, — промолвил Фрост. — Недурно? Засада уже поджидала! Понимаешь?
— Проговорился, во всяком случае, не я! — рявкнул Марино.
Фрост не ответил. Объявившийся из густого подлеска Дик Лундиган тот же час осведомился:
— Где остальные?
— На том свете. Или по дороге туда. Ждем еще пять минут, опять окликаем — и сматываем удочки.
Справа раздался низкий голос Густава:
— Нельзя же попросту бросить их, босс! Правильно.
Это сказал Дзиковский.
— Да, правильно! Разумеется, правильно! — огрызнулся капитан. Только и я, между прочим, прав. Все, кто был во второй машине, перебиты. Четверо улетели в подвешенном состоянии, прочих сбили выстрелами. С высоты шестидесяти футов. Понятно? Говорить можно лишь о двоих наших.
— Одного я видел, — произнес Марино. — Схлопотал пулю, другая перебила трос, парень и рухнул. Тот, черномазый…
Фрост повернулся к Марино, ласково положил ему на плечо левую руку, правую приставил к животу итальянца.
— У твоего брюха, — любезно сообщил наемник, — лезвие герберовского кинжала. Эти штуки ты тоже видал, не сомневаюсь.
Марино промолчал, но Фросту показалось, что можно чуять запах липкого холодного пота, которым немедленно покрылся телохранитель Фарборна.
— Кольман был отличным парнем и давним товарищем. Его, получается, больше нет в живых, и набить тебе морду собственноручно он, выходит, не в силах… Еще раз услышу слово “черномазый” — выпущу кишки. Уже выпустил бы, да ты несколько минут назад мою шкуру спас, когда со спины бросались… Но теперь предупреждаю. И не шучу.
Марино, верней, темный силуэт его — кивнул.
— Кольмана убили, — сокрушенно прошептал Дзиковский.
— А Бравермана застрелили рядом со мною, — добавил Густав избыточно ровным голосом. — Я проверил: положили наповал.
— Значит, уходим? — уточнил Дзиковский. Да, — ответил Фрост и сглотнул поднявшийся в горле комок. — Значит, уходим…
Он потер левый висок, на котором уже свертывалась и высыхала кровь, засунул руку в карман, вытащил маленький пластиковый пузырек.
— Что это? — полюбопытствовал Дзиковский.
— Тайленол… Башка побаливает…
Несколько часов кряду они петляли по джунглям, прислушиваясь к малейшим звукам и убеждаясь, что преследователи, которых поначалу дружно сочли бирманскими партизанами-коммунистами, отнюдь не намерены отпускать пришельцев подобру-поздорову. Оставив Густава с пулеметом караулить на тропе, Фрост созвал быстрый военный совет.
— Я сперва полагал, это красные, но теперь думаю иначе. Возможно, комитет по встрече назначен самим генералом. Он связан со всеми, кто промышляет наркотиками в Штатах и, разумеется, успел обзавестись осведомителями. Думаю, во всех местах, пригодных для такого десантирования, заранее расставили истребительные отряды. Небольшие отряды. То есть, у нас в тылу — дюжина, или десятка полтора, парней. Их следует убрать.
— Ого! — засмеялся Лундиган.
— Устроим засаду? — спросил Фрэнк Марино.
— Да. И слушайте, как…
Марино отвели роль второго пулеметчика, напротив Густава. Тропу, таким образом, поставили под перекрестный обстрел. Фрост и Лундиган образовали нечто наподобие мобильной группы, чьей задачей было увлечь неприятеля за собой и привести прямиком под пули. Дзиковский, лучший стрелок, расположился чуть поодаль, на возвышенности, дабы выбивать преследователей по собственному усмотрению и содействовать обоим пулеметам…
Затея Фарборна затрещала по швам в самом начале, думал Фрост. Генерал Чен проведал о вторжении.