За те девять месяцев, что Рик не видел ее, она заметно прибавила и в бедрах, и в груди.
— По твоему тону, Рик, я поняла, что дело очень важное, — в ее голосе слышалась легкая обида. — Ты мне столько времени не звонил, и вдруг...
— Старики не дают мне поднять голову от книг. Мать боится, что меня заберут в армию.
А чего она, собственно, ожидала? Серенад у студенческого общежития? Он был с ней на выпускном вечере, потом они пару раз встретились, кажется, в июле, ездили купаться на озеро Сирс. Она как следует распалила его на расстеленном на берегу одеяле, а потом оставила с носом. И все-таки, кроме нее, в университете он никого не знал. Рик постарался изгнать из голоса тревогу.
— Слушай, Деб, ты знаешь профессора Холстида?
— Куртиса Холстида? — Она улыбнулась. — Слышала о нем. Он профессор кафедры антропологии. Одна из моих подруг, Синтия, учится у него. В прошлом сентябре, на факультетском чаепитии, я встречалась с его женой.
Рик заставил себя помешать в чашке остывший кофе. Это же надо, какая удача!
— Ты не можешь... достать мне его домашний адрес?
— Конечно, могу, Рик. Для этого достаточно заглянуть в телефонный справочник.
Черт! Эта женщина, эта Паула, похоже, лишила его разума. Он и сам мог подумать о справочнике! Перед его мысленным взором вновь возникла Паула, застывшая словно муха в янтаре: блестящие светлые волосы, ярко-синие глаза, высокие скулы, чуть раскрытые губы...
— Что случилось, Рик? У тебя такое странное лицо...
Он посмотрел на Дебби, словно увидел ее впервые. А ведь она действительно расцвела за эти месяцы. Он не собирался упоминать Паулу, хотел поговорить только о Холстиде, поскольку Деб могла прочитать в газетах о случившемся с Рокуэллом, свидетельницей чего стала Паула. Но он помнил еще со школы, что Дебби интересовали лишь международные дела. Точно так же и его отец просматривал только биржевые страницы. Она думает, что его что-то тревожит, так? Он вскинул голову, изобразил смущение:
— Видишь ли, Деб, тут вышла такая история...
— Рик, у тебя неприятности? — Ее глаза засверкали.
Она взяла его руку в свои, нежно, словно хрупкую вазу. Губы раскрылись. Черт, и как он мог забыть о ней?! Они жили на соседних улицах, и он всегда ей нравился.
— Не то чтобы неприятности, Деб, просто... — на выдумки он был мастак, особенно с девушками. — Ты помнишь «триумф», который отец подарил мне по окончании школы? Помнишь, он предупреждал, что я могу попасть в аварию, если сяду за руль выпивши?
— Рик, ты не разбил свою машину?
— Нет-нет, ничего такого. Видишь ли, вчера я выпил пару банок пива и, выезжая со стоянки у бара в Файв-Понте, чуть задел крыло другого автомобиля.
— Автомобиль, на котором ездит профессор Холстид?
— Не профессор, его жена, — тут уж он дал волю воображению. И буквально увидел, как красивая, стройная женщина вылезает из автомобиля... разумеется, «мерседеса». Обтянутая тончайшим чулком нога, ослепительная улыбка... — Утром я подумал, что она может обратиться в страховую компанию, и если это дойдет до отца...
Он замолчал, не сводя глаз с лица девушки. Женщины, как правило, ничего не понимают насчет автомобилей и страховки, а Деб знала, что его отец — брокер.
— Но... чем я могу помочь, Рик?
— Как ты думаешь, сможешь ты выяснить, когда она дома одна? Понимаешь, неудобно же мне просить ее в присутствии мужа о том, чтобы она не обращалась в страховую компанию и просто позволила мне заплатить за ремонт. Профессор может этого не понять.
Мужчины так дорожат своей гордостью, подумала Дебби. Уже на первом курсе она поняла, что достаточно на лекции мужчины-профессора будто бы в изумлении широко раскрыть глаза, чтобы гарантировать себе хорошую оценку.