Угадав во вновь прибывших своих коллег и увидев, как те деловито убрали с одного из столов посуду, взревновали.
Должно, показалось, что новенькие претендуют на их места. Потому довольно бесцеремонно принялись их гнать. Мотивировка была проста – идите жрать домой, нечего на халяву разговляться, здесь настоящим обездоленным не хватает.
Возможно, возникла бы драка, не выйди на улицу Лэрри. Увидев Боцмана, американец расплылся в улыбке. Все объяснилось, но еще некоторое время местные нет-нет да косились в их сторону.
– Ну что, как дела? Нашел брата? – спросил Лэрри.
– А ты уже сносно болтаешь, – ушел от прямого ответа Боцман.
– Полгода, Алексей. И не болтаю, а "ботаю по фене ".
– Учителя, – покосился на местных Профессор.
– О да, у меня прекрасная практика. Я думал написать книгу по русскому фольклору.
– Лучше не надо. Тем более что все уже написано до нас.
– Расскажи, как дела, как бизнес? Ты хотел сделать тачку…
– Сделал, – мрачно сказал Боцман.
– Что-то случайность?
– У него сегодня друга убили.
– О, я выразить мое сочувствование, – тщательно подбирая слова, тем не менее искренне сказал Лэрри.
– Мы по этому поводу взяли…
Профессор подмигнул и похлопал себя по карману.
– Я вас очень понимаю, но у нас этот категорий столовка не расположен…
– Что же делать, Лэрри? – угрюмо спросил Боцман.
– Ничего. Дринкай. Здесь все дринкай. И я дринкай. После вчера получил приказ домой. Не надо было дринкай.
– Сволочи, – определил американское начальство Лэрри Профессор.
Лэрри проворно достал записную книжку и записал слово.
– Это я для книги, – пояснил он. – Я это знаю – нехорошие люди.
– Вообще-то, по одному из источников, так называли людишек, которые работали на волоке. Между реками тащили суда. Это еще до постройки петровских шлюзов. Местные никогда не воровали друг у друга, а тут стали пропадать вещи. И люди придумали замки. Но все равно воровали. И тех воров с волока назвали сволочи.
– Нет. Наши не воруют. Наши не знают вашу страну. Наши…
– Бюрократы?
Лэрри кивнул. Боцман разлил по пластмассовым стаканам водку.
Американец потянулся чокнуться, но его вовремя остановили.
– Если не знал человека, но желаешь почтить его память, лучше помолчи минуту-другую, – присоветовал Профессор-лингвист.
Молчали, естественно, меньше.
– Я много думал, – прервал молчание Лэрри, – может быть, ты не так просто ищешь брата из-за плохой путаницы. Может быть, в приюте тебя обозвали wrong? – предположил Лэрри.
– Не правильно, – перевел профессор.
– Я устал, – сказал Боцман. – Пока работал, посылал запросы, а теперь кто я, чтобы запрашивать? Кто? И куда отвечать? Тогда детские дома были переполнены. В суворовские брали сыновей погибших и отличившихся отцов, а я – неизвестно чей. Со слов ребенка документ не составишь. К тому же картавил страшно. Пол-алфавита не выговаривал. Да еще заикался после бомбежки. Тебя бы, Лэрри, я бы называл, если бы знаком был, как-то Вэви, например, да и еще не так, а В-вэв-ви. Особенно "л"и "р"мне не давались. Ну никак. Представляете?
Хорошо добрые люди помогли на баржу устроиться, потом в техникум. Началось распределение. А кто меня, картавого да заикающегося, возьмет? Подался на Дальний. Там люди нужнее.
Боцман вспомнил те времена. Мотористом был. Нa палубе с таким дефектом речи делать нечего. С утра помылись. Чистые тельники напялили. И в город вышли.
Хотя какой город? Может, теперь что изменилось. Пива взяли. Заводик консервный, а при нем какой-никакой клуб. Танцы. Как водится, драка по окончании. Из-за девчонки, из-за кого же. Досталось тогда Боцману. Девчонка хорошая. С бабкой жила. Бабка раны промыла, а потом давай расспросы, кто, откуда, родители есть?
Боцман молчал сколько можно.