Даже если это и не правда.
Петь Нина Андреевна не решалась. Не потому, что боялась своего начальника информационного отдела, и даже не потому, что боялась Ларина: она считала, что у нее недостаточно красивый голос, когда она поет.
Но вот сегодня она решила, что для отъезжающих будет приятнее услышать не навязшее «Прощание славянки», а что-нибудь менее официальное и более душевное.
Свою песню она, впрочем, готовила на вечер, когда народу будет побольше, когда благодарных слушателей будет полон вокзал.
Теперь же ей хотелось поговорить о философии, и она сказала: «Дорогие мои отправляющиеся в дальний или короткий путь, дорогие мои встречающие и провожающие, а вы задумывались над тем, что такое вокзал? Да, конечно, это место отправления поездов. Но в более широком смысле, в философском, если хотите. А давайте подумаем вместе…»
Глава 13
ХОМЕНКО
«Чего ждешь, лейтенант?» – спросил сам себя Роман.
Накрыть бы их прямо сейчас. Решил не торопиться. Прямой угрозы никому пока нет. Поторопишься, потом отопрутся от всего. Ведь он один.
Да. Один. Черт дернул в выходной потащиться проверять сигнал. Хотя все равно ждать Оксаниной смены. Вот влип.
Тот, в тапочках, при первых же звуках разбиваемой бутылки бросился к дверям вагона и обезьяной взлетел по ступеням внутрь.
Лейтенант, прижимаясь к стенке вагона и поглядывая вверх, не свалится ли ему что на голову, встал под открытое окно. Теперь слышно стало, как по радио.
Мужской голос:
– … Это что же такое? Мне рекомендовали, сказали, все прилично, а у вас кредитки воруют…
Женский голос:
– Кому твои сраные кредитки нужны, говнюк. И кто тебя такого рекомендовал?
Мужской голос:
– Все равно ты, дура, ими не воспользуешься. Шифр надо знать. Код личный, идиотка.
Далее в качестве третейского судьи выступил железнодорожник. Роман догадался, по логике так и должно было быть.
– Господа, господа, погодите, разберемся.
Женский голос:
– Кого ты господами называешь, Карп? Совки, это самые что ни на есть совки. Кто адрес-то дал… Господа. Стыдись, Карп, разве настоящих господ не видел?
Мужской голос:
– Чего годить-то, вот бумажник, вот права. А где карточка?
Железнодорожник:
– Упала. Зачем шуметь? Найдем.
Женский голос:
– И не собираюсь на коленях ползать. Наползалась. Этот гад со своим друганом мне весь зад в клочки порвали. Мы так не договаривались. За отдельную плату. Пробей ему, Карп. Ну? Чего зенки вылупили? Или за сто баксов я все их управление принимать должна? Сколько там натикало?
Над головой и чуть в стороне от милиционера сработал водоспуск сортира, и на выглаженные брюки брызнула от насыпи жидкость.
– Успокойся, Степа. Вспомни, ты вчера в казино свою карточку разве не «убил»? – раздался второй, мужской голос. –Ну вот, дорогой, а ты скандал поднимаешь. Я же сказал тебе – солидное заведение. Солидное. Сколько там нам еще полагается? Полчаса? Пойдем, родная, не надо кричать. За отдельную, значит, за отдельную.
«Ну дела, – подумал лейтенант, – не иначе публичный дом на колесах, неизвестно, что в тех двух вагонах делается, мистика». На всякий случай лейтенант подвинулся ближе к двери, чтобы поймать повара-железнодорожника еще на лету. И через пять-шесть секунд тот буквально свалился ему на руки.
Оторопел, увидев погоны, но лейтенант красноречиво прижал палец к губам.
– Тсс… Вы окружены, сопротивление бесполезно, спецназ в десяти шагах, брать будем живьем.
Чем наглее и несуразнее ложь, чем больше понта и внезапности, тем ближе к результату. Но такого даже Хоменко не ожидал. От страха и неожиданности холуй железнодорожник потерял голос и только сипел.
– Так… Операцией руковожу я. Если поможешь, рассчитывай на снисхождение.
Дети есть?
– … – Вот.