На момент он заглянул в зал, где играл оркестр, но на площадке еще никто не танцевал. За столиками сидели одни проститутки и было очень мало мужчин, преимущественно арабы. Он поел в баре, потом, однако, снова спустился вниз и, закурив сигарету, задержался в коридоре возле дамского туалета. На любой географической широте те, кто хочет женщину за деньги, попросту ждут проститутку в коридоре, ведущем в женский туалет. Проститутки ходили туда все время – чтобы подкраситься, но всегда цель была совершенно другой.
Мимо него прошли несколько из них, он остановил высокую, худощавую блондинку с длинными волосами, в белой вышитой блузочке и в белых шароварах. Она немного напоминала Эрику, едва напоминала, потому что красота Эрики была почти совершенной, а у этой – средней.
– Мы могли бы провести пару минут в моей комнате, – сказал он ей по-немецки. Она окинула его внимательным взглядом, потому что он показался ей подозрительным. Он был слишком красив. Такой мужик может выйти из отеля на улицу – и любая из так называемых честных девушек, которые любят гулять возле отеля, будет к его услугам. Она, однако, не исключала, что этот тип предпочитает проституток.
– Надолго? – спросила она на слабом немецком.
– Два-три часа…
Девушка кивнула головой.
– Я скажу своей подружке и сейчас же к вам приду. Какая у вас комната?
– Я подожду здесь, – пожал он плечами.
Он не хотел называть свой номер. Перед тем как пойти к Марыну, она могла спросить о нем в регистратуре и узнать, что он не иностранец.
Она кивнула и вернулась в зал для танцев. С собой у нее была только пестрая косметичка – как у каждой проститутки. Никаких сумочек и документов. В косметичке пачка презервативов, помада, карандаш для бровей, платочек, какие-нибудь пустяковины, зажигалка, сигареты.
Скоро она вернулась, и Марын снова почувствовал в ней недоверие.
– Может, сначала чего-нибудь выпьем? – предложила она.
– Это можно сделать у меня, – ответил он. Когда они шли по коридору, она спросила:
– Ты надолго приехал?
– Видно будет, – сказал он. – А ты что? Работаешь на полицию?
Она притворилась обиженной. Не ответила ни слова, он же, открывая дверь и пропуская ее в комнату, с удовлетворением констатировал, что не потерял профессиональных навыков: польские газеты, которые читал, перед выходом он старательно сложил и спрятал в ящик стола. Нигде не было ни одной мелочи, которая ей или кому-нибудь другому могла бы хоть что-то сообщить о человеке, живущем в этом номере.
– Мне хочется выпить, – заявила она, остановившись посреди комнаты.
– Я не пью, – зевнул он.
– Но я пью.
– Вода в кране. А стакан в ванной.
– Я беру вперед. Давай бабки, – сказала она грубо.
Марын перестал улыбаться. Тогда она направилась к дверям.
– Подожди, – сказал он и полез за портмоне. Вытащил из него пачку марок и бросил на письменный столик.
Она вернулась, пересчитала деньги и хотела спрятать их в косметичку, но неожиданно запястье той руки, в которой она держала деньги, оказалось в железных пальцах Марына.
– Сначала покажи, что ты умеешь.
– Ты маловато даешь, – заявила она.
– Он вынул из кармана сигареты, подвинул пачку к ней.
– Если тебе мало, можешь идти…
Она приняла сигарету, подождала, пока он даст прикурить. Потом уселась на стульчике возле письменного стола, косметичку положила возле пачки денег. Из косметички вынула заграничный презерватив.
– Откуда ты знаешь, что я предпочитаю с резинкой? – спросил он.
– Такие, как ты, всегда хотят с резинкой. Боятся заразиться. – В первый раз она улыбнулась. – Ты не мог бы говорить по-английски? По-английски я говорю немного лучше.
– Я не знаю английского.
В самом деле, по-немецки она говорила слабо. Преимущественно существительными.