Возможно, им пригодились бы и спальные мешки.
— Приятно чувствовать себя благодетелем, — сказал Дункан, улыбнувшись.
6
Кавано разобрал свой пистолет на части, разложив их на полотенце, постеленном на кофейный столик в его комнате. Помимо следов пороха, он обнаружил на некоторых деталях капли дождевой воды, так что оружие определенно требовало ухода. Почувствовав движение за спиной, он обернулся и увидел Прескотта.
— Вы поспали хоть сколько-нибудь?
— На удивление, да. Я думал, что нахожусь в таком напряжении, что смогу только лежать и смотреть в потолок.
— Как вам спалось?
— Проснувшись, в первую секунду я чувствовал себя отлично. Но потом... — голос Прескотта дрогнул. В джинсах и хлопчатобумажной рубашке он смотрелся совершенно нелепо. Было видно, что ему куда привычнее строгие костюмы и галстуки. По крайней мере, сейчас одежда сидела на его грузном теле лучше, чем комбинезон, который он надел в вертолете. Дункан всегда старался иметь на складе весь диапазон размеров.
— А где все остальные? — поинтересовался Прескотт.
Кавано неторопливо вытер лишнее оружейное масло с деталей своего «зига», аккуратно разложенных перед ним на полотенце.
— Дункан звонит по телефону. Трэйси на посту управления.
— Пост управления?
— Примерно то же самое, что ваша комната на складе. Наше убежище окружено камерами видеонаблюдения. Трэйси следит за тем, что они передают, а также за экраном локатора, который предупредит нас о любом летательном аппарате, если тот появится поблизости. Роберто возится с вертолетом, Чэд готовит еду.
Словно в подтверждение его слов, в комнату донесся манящий аромат бефстроганова.
— А вы? — спросил Прескотт, разглядывая джинсы и рубашку, в которые переоделся Кавано. — Вам когда-нибудь приходится отдыхать?
— Мне еще надо написать нечто вроде отчета и сделать некоторые другие дела.
— Типа этого? — спросил Прескотт, показывая на разобранное оружие.
— Меня учили, что первое, что следует сделать после операции, — это позаботиться о своем снаряжении, — ответил Кавано, надевая затвор на направляющую и вставляя возвратную пружину. При этом он развернул пистолет в сторону, чтобы пружина, даже если она выскочит из рук, не попала ни в него, ни в Прескотта.
— Так что же вы имели в виду, говоря про выучку?
Кавано смущенно пожал плечами.
— Когда я сказал, что ваши действия по моему спасению — акт храбрости, подобного которому я никогда в жизни не видел, вы возразили, что это не храбрость, а выучка.
Кавано дослал затвор в конечное положение и на секунду задумался.
— Храбростью называют ситуацию, когда человек испуган, но тем не менее находит в себе силы рисковать жизнью ради кого-то другого.
Прескотт кивнул, внимательно слушая.
— Почему вас интересует этот вопрос? — спросил Кавано.
— Моя специальность — человеческий мозг как система. Организм выделяет различные гормоны, которые влияют на наше поведение. Эпифедрин, или, как его чаще называют, адреналин, связан с чувством страха. Он влияет на силу и частоту сокращений сердца. Ощущение жара в животе, дрожание мышц. Мне интересно, каким образом люди, подобные вам, преодолевают эти эффекты.
— Я не преодолеваю это.
— Не понимаю.
— В «Дельте» меня научили использовать их. К ним следует относиться позитивно, а не бояться, как это делает большинство людей.
Прескотт продолжал внимательно слушать.
— Наденьте на случайного человека парашют и заставьте его выпрыгнуть из самолета, летящего в шести километрах над землей. Скорее всего, он испугается. Эта ситуация абсолютно незнакома ему и представляет собой определенную угрозу жизни. Однако можно тренировать человека постепенно.