Он был тот, кто ненавидит и презирает, которого тошнит от всего грязного… Его зрение было ясно. Он видел хорошо, очень хорошо видел; он видел далеко. Даже если очень темно, очень туманно, он видел.
— Он— наше все, наш святой, наш самый лучший, самый умный, прекрасный мамбела, — сказал маленький негр. — Надо, чтобы все было, как он написал.
— Чушь! — сказал Саша очень решительно. (Он ведь уже умер, так что теперь бояться черных людей?) — Пускай Пушкин был мамбела — все равно я ничего не понимаю, что ты болтаешь, и кто вы такие, и на кой черт вы лезете в наши русские дела. Вы — террористы, да? «Черные пантеры»? Или вы ОПГ, которая простых трудящихся мутетеле рэкетирует?
У негров округлились глаза. Они переглянулись.
— Нет, нет, — оскорбленно проговорил высокий негр, — как вам такое могло прийти в голову! Мы с коллегой — пушкиноведы…
— Врешь, — сказал растерянный Саша, — пушкиноведы в Пушкинском доме сидят…
— Совершенно верно, — кивнул высокий негр, — мы и сидим в Пушкинском доме. Пушкинский дом на берегу реки Котоко, мы там обычно сидим, чтим и изучаем Пушкина, молимся ему. Московские ньянга от маленьких барабанов узнали, что ты нашел рукопись, написали нам электронное письмо, мы приехали. Командировка по-вашему. Мы с коллегой и наша секретарша, мы приехали. Мы должны следить, чтобы все было, как он написал. Он написал, что в две тысячи восьмом году придетон,и тогда в вашей стране наконец поломается гомос… гомеостатическая система, и власть вашего сумасшедшего комитета закончится, и все будет не так, как прежде. А если так не будет, то система останется навсегда, и ваша страна будет шибко плохо, катастрофа будет.
— Нам ваша страна все равно, — сказал маленький, — нам ваша страна на лампочку плевать, но раз он так написал — значит, надо так. Мы чтим его, мы чтим дух и букву. Надо так надо.
Высокий негр посмотрел на своего коллегу недовольно.
— Коллега неправ, — сказал он Саше, — безусловно, прежде всего мы чтим дух и букву Пушкина, но и геополитические процессы, происходящие в вашей стране, нам не совсем безразличны. Вы с нами породнились через него, вы наши братья.
Теперь высокий негр и свое притворное косноязычие отбросил; или, быть может, Сашин мозг просто адаптировался к восприятию его мыслей.
— Хороши братья, — скалясь, проворчал маленький, — вчера опять ихние ублюдки нашего студента линчевали… Ничего, погодите, будет и на нашейrueпраздник…
— Прошу извинить моего коллегу — Высокий негр прижал ладони к груди. — Коллега субъективен. Моя позиция диаметрально противоположна позиции коллеги. Я верю в то, что все народы должны жить в мире и уважать культуру друг друга. Да, отдельные инциденты периодически имеют место быть… нашу секретаршу насиловали милицейской дубинкой, она до сих пор боится белых мужчин, она даже к вам выйти не захотела… Но отдельные инциденты не могут испортить наших отношений. Нам не все равно.
Саша не знал, что и спрашивать.
— Вы леопарды? Вы едите людей, когда сердитесь?
— Нет, нет, — сказал с ужасом высокий негр, — что вы такое говорите, товарищ! Я никогда не ем людей.
Маленький, похожий на кошку, промолчал.
— Вы должны искать последнюю страницу, — сказал высокий, — должны читать, должны понять, должны сказатьему.У вас остается мало времени. Иначе ваша страна…
— Иначе тебе каюк, брат, — сказал маленький. — Комитетчики у тебя на хвосте. Зуб даю — они тебя съедят. Проглотят с костями и шкурой.