Все — и правительственные чиновники, и миссионеры, и европейцы, прожившие в Камеруне десятки лет, — подтверждают, что „люди-леопарды" существуют до сих пор. Но вот как выйти на них, не знает никто. Не менее обескураживающими являются и суждения о том, чем занимаются „люди-леопарды". Одни говорят, что это тайная секта ритуальных убийц; другие считают их обыкновенными бандитами, рядящимися в леопардовые шкуры, чтобы переложить ответственность за убийства на безвинных зверей. Третьи вполне серьезно уверяют, будто это колдуны, которые с помощью магии превращаются в леопардов и держат в страхе местное население.
В наши дни существуют два взгляда на оборотничество. Известны и изучены врачами случаи псевдооборотничества, когда превращение в зверя происходит лишь в сознании человека. Но есть и другая точка зрения, сторонники которой убеждены, что существуют не только „психические" оборотни, но и самые настоящие. Это люди, владеющие тайным знанием, позволяющим им переходить от одного биологического вида к другому.»
— Ты, конечно, в оборотней не веришь, — сказал Саша, возвращая Леве журнал.
— А ты, конечно, веришь. У всех у вас, у новых русских, каша в голове. Утром в церковь, днем к колдунье-гадалке, на ночь феньшуй и восточный гороскоп изучаете.
— Какой я теперь новый русский? — усмехнулся Саша. — Ни кола ни двора. В автобусах езжу, неграм грядки копаю. Такой же старый, как и ты…
Радио у водителя орало так громко, что Саша поморщился.
— Что, блин, за манера… — начал он, но вдруг смолк, переменился в лице и схватил Леву за рукав: — Слушай…
«Урагану „Лиза", приближающемуся к берегам США, присвоена уже четвертая категория опасности,
— говорило радио, —
именно такую имел ураган „Марина", обрушившийся в конце августа на южные штаты. Скорость ветра превышает 215 километров в час. Основной удар стихии, по прогнозам метеорологов, придется на штаты…»
— Лиза — помнишь?! Пред Лизою прошла Марина! Вот она — Лиза! И что ты на это скажешь, Белкин?
— Ничего я на это не скажу, — сердито отвечал Лева, высвобождая свой рукав из Сашиных пальцев. — Все, Пушкин, приехали… Горюхино родимое… О, только б он был дома!
Мельник оказался дома. Он был очень стар и очень глух, по каковой причине и не пользовался телефоном, а вовсе не от бедности. Обстановка в доме была неплохая, на пенсию все это барахло не купишь. Он сперва долго не хотел впускать Сашу с Левой, а потом не мог взять в толк, чего им от него нужно. Они уже начали думать, что Нарумова ошиблась и это не тот Мельник.
— Анна Федотовна, дедушка, Анна Федотовна На-ру-мо-ва. Мы так поняли, что она вас знает по лагерю. Такая красивая усатая старушка. Она, наверное, была очень хороша в молодости. Она поет и гадает на картах.
— А-а, понял. Алену помню, помню, как же.
— Анну, а не Алену, дедушка.
— Хорошая женщина, знаю. Алена Матвеевна сейчас в Твери учительницей.
Полчаса спустя, отчаявшись пробудить в старике воспоминание о Нарумовой, Саша решил идти напролом:
— Дедушка, вы умеете делать фальшивые паспорта? — проорал он прямо в ухо Мельнику. — Мы хорошо заплатим. И еще бы трудовые книжечки с какими-нибудь рабочими профессиями…
— Бланки ваши или мои?
— Что вы, мы мирные люди, у нас нет бланков. У нас только фотографии…
— Тогда четыре тысячи, — сказал Мельник. Он почему-то стал слышать намного лучше, едва пошел деловой разговор.
— Но Анна Федотовна сказала — двух за глаза довольно!
— Инфляция, — ответил Мельник. — Алена хорошая женщина, хорошая…
У Саши с Левой было гораздо меньше денег, чем четыре тысячи. Внезапно Сашу осенила догадка.
— Четыре тысячи рублей, да, дедушка?
— Ишь ты! — хмыкнул старик. — Рублей! Какое, милые, у вас тысячелетье на дворе? Обломаетесь…
— Откуда у вас, дедушка, бланки? — поинтересовался Лева.