Вуду, йоруба, растаманы… Бедный читатель ждет…
— Подождет.
— Мы ведь нанялись писать попсу, — сказал Мелкий с упреком.
— Да помню я, помню, — проворчал Большой. — Но Пушкин-растаман — это уже где-то было. И это пошлость.
— А вуду? Читатель любит…
— Если читатель думает, что вуду — африканская религия, мне не о чем говорить с таким читателем.
— Ну, положим, истоки вуду все-таки на шестьдесят два процента дагомейские, — сказал Мелкий, — и с теми, кто считает, что это религия Карибского бассейна, говорить тем более не о чем.
Большой не стал спорить. Он сам поручил Мелкому изучить этот вопрос всесторонне — писать или не писать, а знать-то надо, — и Мелкий, к приятному удивлению Большого, оказался весьма педантичен и дотошен.
— Все равно, — сказал Большой. — Не собираюсь я писать о всяких скучных пошлостях и тебе не позволю.
— А ты сам вчера, когда я конспектировал из Интернета статью «Некроэротический аспект структурного генезиса культа Великой Матери Адже в условиях современного мегаполиса», — битый час мне через плечо заглядывал, даже булочку уронил… Сам-то читал, хитрый… А нашего читателя хочешь лишить этого удовольствия.
— Ничего я не заглядывал. Тебе показалось.
За всю дорогу негр не произнес ни единого слова. По просьбе Саши он высадил их за пару километров до Валдая. Саша почему-то думал, что негр откажется от денег. Но негр не отказался, хотя и взял несуразно мало.
Дальше они пошли пешком по обочине. Через несколько шагов Саша остановился, ругаясь: у него кончились сигареты. Он выворачивал все карманы — вдруг завалялась хоть одна? — и пальцы его и вправду наткнулись на что-то тоненькое, округлое… Но то была просто свернутая в трубочку бумажка.
— Насыпь в нее травы какой-нибудь, — сказал Лева, — и кури. — Он говорил машинально, без всякого смысла, лишь бы рот раскрывать. На лице его была беспросветная тоска.
— Я не наркоман… Погоди, что это? Тут что-то написано.
«Если расудок и жизнь дороги вам, держитесь подалше от больших городов. Идийте в село Ненарадово, что в пятидесятью километров северовосток от Валдая».
— Что за дурацкие шутки! — заорал Саша, багровея от злости. — Нашел время прикалываться!
— Это не мое. Ты что, моего почерка не знаешь? И я, к твоему сведению, грамотный.
— А кто это написал — Пушкин?!
— Чарский, конечно.
— У него тоже совсем не такой почерк. И он тоже образованный.
— Не все образованные грамотно пишут, — сказал Лева.
— Ну и на кой черт тогда нужно образование?
— А негр не мог подложить эту записку?
— Негр?! Он нас и не знает вовсе…
Они были растеряны, испуганы. Они еще немного поспорили и все-таки решили, что записку написал Чарский, который хоть и был придурком, но все же сочувствовал их злоключениям и бесплатно поил их чаем. Предположить иное не было оснований: даже если допустить, что негр был сотрудником ФСБ, — он не стал бы играть с ними в кошки-мышки, а просто арестовал или убил. Во всяком случае, ни в какое Ненарадово они не пойдут — вдруг это со стороны Чарского не сочувствие, а провокация? Был ли разумен совет держаться подальше от больших городов? Трудно сказать. С одной стороны, в большом городе легче спрятаться, с другой — всяких сел и деревень в Новгородской или Тверской области так много, все не обыщешь…
Когда они дошли до автостанции, дождь кончился, тучи стали рваться в клочки и из разрывов проглядывало бледное солнце. Они поели в кафе и пошли изучать автобусное расписание. (Саша дал себе клятву никогда в жизни — если будет жизнь — больше не ездить на автобусах, так они ему обрыдли; ему казалось, что само слово «автобус» какое-то противное, жалкое, воняющее бензином и сыростью…) В ближайшие минуты отходили два автобуса: на Ненарадово и на Покровское.