«Кротами» называли небольших роботов-разведчиков, которые вгрызались в обшивку и проникали внутрь кораблей. Как правило их использовали для предварительного осмотра подбитых вражеских судов, до того как высадить на борт десант.
– Гм, неплохая идея. Но сначала кое-что проверим.
Задействовав маломощный лазер, я сделала небольшой надрез в носовой части корпуса корабля. Никакой ответной реакции не последовало – защитные системы «Эксплорера» бездействовали.
– Обшивка пробита насквозь, – доложил Валько, сверившись с показаниями приборов наружного наблюдения. – Однако следов утечки воздуха не обнаружено. Корабль разгермитизирован. Он мёртв, Рашель. Мертвее не бывает. Можно посылать «крота».
Управляемый Валько «крот» двигался по пустынному коридору корабля, а луч его миниатюрного, но мощного прожектора выхватывал из темноты голые металлические стены со специальными скобами и поручнями, предназначенными для передвижения в невесомости.
В начале XXIII века люди ещё не умели управлять гравитацией, поэтому ярусы на «Эксплорере» располагались не вдоль его корпуса, как у современных кораблей, а поперек, чтобы при работающем двигателе пол находился снизу. Это обстоятельство с непривычки дезориентировало нас, уже дважды «крот» оказывался в тупике и вынужден был возвращаться обратно. Зато мы имели возможность осмотреть часть помещений корабля и убедились, что он буквально выпотрошен изнутри – его хозяева забрали с него всё, что только могли забрать, и оставили один лишь каркас, который не пустили на переплавку, наверное, из сентиментальных соображений. Хотя, возможно, из чисто практических: ведь часть обшивки и дюз они сняли, а затем, очевидно, наладили добычу и переработку руды на планете, что обходилось им дешевле.
– Боюсь, ничего мы здесь не найдём, – выдал пессимистический прогноз Олег. – Они явно выгребли всю электронику из рубки управления. Зря я предложил эту идею с «кротом». Мы только напрасно время потратили.
– Не напрасно, – возразил Валько. – Надеюсь, они кое-что оставили.
– И что же?
– Сейчас посмотрим.
«Крот» наконец-то добрался до рубки. Её дверь была открыта, так что не пришлось прожигать в ней дыру лазером. В полном соответствии с предсказанием Олега, помещение было совершенно пустым, не осталось даже стоек, к которым крепились пульты.
Тем не менее Валько не сильно расстроился и направил «крота» к левой от входа стене.
– Ага! – сообразила я. – Понятно.
– Что понятно? – спросил Олег.
– «Чёрные ящики». Они монтируются в самом корпусе корабля, их вряд ли стали оттуда выковыривать – овчинка выделки не стоит. А в XXIII веке, если не ошибаюсь, уже существовали кристаллические модули памяти.
– Не ошибаешься, – подтвердил Валько. – Доступ к данным довольно медленный, зато они могут храниться вечно без всякой энергетической подпитки, не то что на органических носителях.
Вскоре «крот» обнаружил пучок выходящих из стены обрывков оптоволоконного кабеля и стал перебирать отдельные жилы в поисках нужной.
– Так-с, вот он. Я не знаю, существовало ли в те времена правило сбрасывать в «чёрные ящики» записи судового журнала, но… Да, всё в порядке, нам повезло. Начинаю передачу.
На большом голографическом экране возникло лицо доктора Шеппарда, ещё более старое, чем на предстартовом снимке, во всяком случае, более измождённое.
– Это последняя запись в судовом журнале космического корабля «Эксплорер-13», – заговорил он на удивление зычным и твёрдым голосом. – Её делаю я, Джеймс Френсис Шеппард, доктор физических наук, научный руководитель международной исследовательской экспедиции «Ядро-1». Капитан Кляйн и вся команда корабля, за исключением пяти примкнувших к нам инженеров и трёх медиков, арестованы. Возможно, некоторые из арестованных и разделяют нашу позицию, однако ими руководит долг, который велит им вернуться на родину и сообщить о нашем открытии. А мы не вправе этого допустить: человечество ещё не готово принять знания, на много тысячелетий опережающие современный уровень развития науки. Люди совсем недавно вышли в космос, они делают лишь первые шаги по Галактике, и было бы роковой ошибкой преподнести им на блюдечке всё, к чему они так стремятся, что так жаждут познать. Это приведёт к застою и деградации общества, лишит его всякой мотивации к дальнейшему развитию, к борьбе, к поиску. В наших спорах капитан Кляйн часто приводил пример альвов, которые быстро усваивают все достижения земной цивилизации и даже не думают деградировать. Но аналогии – опасная вещь, зачастую они чреваты ошибочными выводами. У альвов есть мы, люди, а мы делимся с ними не только своими знаниями, но также и проблемами, непознанными тайнами, неразрешёнными загадками. Да, они смотрят на нас снизу вверх, однако мы для них не всесильные и всеведущие боги, а лишь старшие братья по разуму, которым подвластно многое, но далеко не всё. Совсем другая ситуация со знаниями, что оказались в наших руках. Это чистые знания, без общества, без культуры, породивших их. Нам не на кого равняться, некого догонять. Нашим учёным понадобятся столетия, чтобы разобрать завалы этих неземных знаний и систематизировать их; только тогда мы увидим свет в конце тоннеля – новые тайны, новые загадки, новые проблемы, которые нам предстоит решить уже собственным умом. А к тому времени общество окончательно погрязнет в гедонизме и декадентстве. Существуя на всём дармовом, получая всё готовое и не прилагая к этому ни малейших усилий, оно лишится стимула к развитию и самосовершенствованию. Да и учёные в последующих поколениях выродятся, превратившись из искателей истины, мыслителей и исследователей в вечных школьников, прилежно познающих тайны природы по готовым учебникам.
Шеппард сделал паузу, чтобы прокашляться. А Олег совсем уж невпопад пробормотал:
– Он выражается прямо как Вейдер. Хоть и говорит по-английски, но в такой же менторской, назидательной манере, словно провозглашает непререкаемые истины.