— Но это ужасно.
— Неужели ты предпочитаешь другое?
— Нет-нет… Но и это ужасно.
— Все произойдет очень просто, Поль. Это длится в тысячи раз короче мгновения.
— Понимаю, Том, но что делать, если мне страшно?
— Ничего не надо делать, Поль, ничего!
Том обнял Поля за плечи. Они долго стояли так — две горбатые человеческие фигуры, облаченные в серебристые скафандры. Стояли на пористом «лунном» полу камеры и обнимались. Потом направились к атомному реактору.
Далеко от них, на командном пункте, перед телевизионным экраном Коллинз почувствовал, что покрывается холодным потом. Отчаянным движением он включил биоинквизитор на полную мощность. Невидимые плети заставили непокорных корчиться от чудовищной боли. Поль, потеряв сознание, рухнул на землю. Медленно опустился на колени и Том, с неимоверным усилием он продолжал ползти к реактору… В наушниках Коллинз слышал только дикий вой Стоуна, который как бешеный катался по монтажной площадке. Стоуну удалось высвободить ноги, и его подкованные ботинки оставили глубокие борозды на «лунной» поверхности камеры. А Том полз, все приближаясь к реактору. Когда он протянул трясущуюся руку к пульту, Коллинз закрыл глаза. Поэтому он не увидел ослепительной вспышки, а только услышал сильнейший взрыв.
Когда Кэтрин проснулась, ночной мрак еще только начинал отступать в углы комнаты. Светлый квадрат окна красноречиво говорил о времени, но она все же посмотрела на светящийся циферблат будильника — четыре часа. Пощупав, не свалилась ли со стула одежда, она тихо позвала:
— Билл, проснись!.. Ты слышишь, Билл?..
Одеяло зашевелилось, но в ответ послышалось лишь неясное мычание.
— Проснись, Билл! — теперь Кэтрин уже настойчиво трясла его за плечо, продолжая срывающимся возбужденным шепотом: Проснись, говорю тебе… Может быть, Они уже в саду…
— Что? — Билл сразу сел на постели, а потом тоже шепотом добавил: — Ты уверена?
— Мне кажется, это Они… Слышишь, кто-то скребется за стеной?
Глухо выругавшись, Билл протянул руку к ружью, которое с вечера стояло прислоненным к тумбочке. Резкий щелчок затвора подтвердил, что оно заряжено. И тут Кэтрин заплакала:
— Не смей, Билл! Только этого нам не хватало!..
— А что прикажешь? Сидеть и ждать? — все так же шепотом ответил муж, но в голосе его прозвучали воинственные нотки. — Сидеть и ждать, как в западне, так что ли? Не могу больше. На этот раз…
— Шшшш!.. Ты слышишь? Они так же скреблись и тогда…
В наступившей тишине отчетливо слышалось, как кто-то острым предметом долбит стену. Словно металлические когти со скрежетом крошили кирпич. Куски кирпича и штукатурки с шумом сыпались вниз. Билл шагнул к двери, но голос жены остановил его:
— Взгляни, Билл! Там, в окне… Вот еще один… Это Они, это Они… Господи, как светятся их одежды!.. И глаза…
Пробормотав какое-то страшное проклятие, Билл с решимостью отчаяния вскинул ружье. Пять выстрелов разнесли вдребезги оконное стекло, их грохот смешался со звоном падающих осколков. Затем в комнате воцарилась гнетущая тишина. В ядовитом запахе пороховой гари было что-то особенно зловещее.
— Ты видишь Их? — донесся до него дрожащий голос жены.