— Спасибо! — поклонился Адельгейм.
— Да, вы все сонные! Что же делать? Я правду говорю. Вместе с тем он не грубый, благовоспитан, как немцы. А русские все грубоваты. У него есть ваш светский лоск.
— Спасибо на иной лад! — снова поклонился Адельгейм.
— Итак, дайте мне ваше честное слово, что с нынешнего вечера он будет у нас всякий день!
— Даю в том, что буду стараться, но отвечать, конечно, не могу.
— Только слово дайте!
— Постараюсь. В этом даю слово.
Адельгейм упорно взялся за своего нового приятеля. Между ними тотчас зашел странный разговор о г-же Кнаус и ее дочери. Зиммер заявил прямо, что Доротея настолько красивая и симпатичная девушка, что он бы не желал жить в Петербурге и часто ее видеть, потому что она опасна для молодого человека.
— Ею можно увлечься легко! Спасибо, что я отсюда скоро уеду, а бывать у них я не буду.
Адельгейм насупился:
— Ну а я вам вот что скажу, мой милый Генрих! Вы мне несколько раз говорили, что никогда не забудете одолжения, которое я для вас сделал, хотя в нем не было ничего особенного. Не взять вас с собой в свой экипаж и не доставить в Петербург было бы поступком совершеннейшего невежи и брюзги, человеконенавистника. Не только вас, но и всякого другого в вашем положении каждый проезжий взял бы с собой. Но вы сами называете это одолжением, которого вы никогда не забудете. В таком случае вы должны отплатить мне. Вы у меня в долгу. Признаете ли вы это?
— Конечно! — отозвался Зиммер.
— А если так, то я требую уплаты, а вы должны дать честное слово, что уплатите по моему требованию.
— Даю! — весело воскликнул Зиммер. — Но какого рода?
— Остаться. Не уезжать.
— Как не уезжать? — удивился молодой человек. — Я вас не понимаю.
— Оставаться здесь, в Петербурге, елико возможно дольше, и затем…
— Две недели довольно? — перебил Зиммер.
— Нет! Елико возможно дольше. Неволить вас я не стану и расстраивать ваши дела не стану. Вы по доброй воле останетесь елико возможно дольше. Но это не все! Вы всякий день, вернее, всякий вечер, а то, пожалуй, хоть и раза два в день будете бывать или со мной, или одни у госпожи Кнаус.
— Зачем? — изумился Зиммер.
— Затем, чтобы увлечься красавицей Торой и, может быть, понравиться и ей. А может быть, кончить тем, чем кончается любовь молодых людей.
— Это невозможно! Да она никогда и не пойдет за меня. Я человек с очень маленьким состоянием и не имеющий никакого положения по службе.