— Николай Антоныч, поднимайте перископ.
Широков испуганно посмотрел на командира.
«Что он, в своем уме? Надо немедленно уходить, а он… Ведь сейчас нападут катера, да и самолет, может быть, еще здесь…»
— Товарищ капитан-лейтенант, — начал было Широков, но Головлев решительно оборвал его:
— Знаю. Поднять перископ!
— Есть поднять перископ, — ответил Широков и со всей силой рванулся выполнять приказание.
Припав к окуляру перископа, Головлев увидел, что предположения его были правильными. Четыре катера, поднимая перед собою тучи искрящихся брызг, неслись прямо на лодку, а транспорт, охраняемый миноносцами, изменив курс, уходил к берегу.
— А-а черти немые! — выругался он, не отрываясь от перископа. — Хитрите? Ну, посмотрим, кто кого перехитрит. — И, видимо, желая отдать какое-то приказание, оторвался от перископа, взглянул на помощника и сказал: — Николай Антоныч…
Но договорить не успел. Над головой так ахнул двойной взрыв, что Головлеву показалось, будто лодка перевернулась, а сам он, размозжив о перископ голову, отлетел в сторону. Треск дерева, звон разбившихся плафонов и лопанье электролампочек слились в один леденящий душу хруст, а на голову тоже упавшего Широкова в темноте посыпалась изоляционная пробка и где-то рядом, брызгаясь, захлестала вода. От ушиба у Широкова ныло плечо, но думать об этом было некогда. Нащупав в темноте трап, он поднялся на ноги, позвал:
— Товарищ капитан-лейтенант?
Головлев не отозвался. «Что с ним?» — подумал Широков, но тут же мысль его переключилась на другое: «С минуты на минуту наскочат катера и тогда верная гибель всем. Надо немедленно уходить». На ощупь он добрался до переговорной трубы и, не обращая внимания на колючие и холодные брызги воды, летевшие в лицо, крикнул в электромоторное отделение:
— Скворцов, живы там?
— Живы, товарищ командир, только побились немного да свету нет, — ответил голос из трубы.
— Давайте полный вперед!
— Есть полный вперед.
Потом Широков повернулся и крикнул в другую сторону:
— На румбе?
— Есть на румбе! — ответил тонкий знакомый голос рулевого.
— Лево, руля!.. Уходить на глубину!.. Включить аварийное освещение!..
Он выпалил сразу все команды, и лодка, развернувшись, пошла, зарываясь в глубь моря…
Когда электрический фонарь скупо осветил центральный пост, Широков увидел Головлева… Он лежал, откинувшись головой к борту, и лицо его было в крови, а бившая слева из пробоины, как из пожарного шланга, водяная струя растекалась по палубе, и в ней мокли его китель и брюки.
— Семенов, лекпома сюда! Быстро! — крикнул Широков радисту и, подняв кверху голову, посмотрел на подволок. Изоляционная пробка местами оголила корпус, а разбившиеся плафоны и лампочки осели в сетках, как раскрошившийся лед.