— Да. Это звук немецкий. Надо скрываться, могут заметить.
Головлев посмотрел в небо, но там ничего нельзя было разглядеть. Самолеты шли высоко за облаками. Море сделалось серо-свинцовым. Утренние сумерки рассеивались, редели. Обозначился берег. Гул самолетов стал удаляться, и моряки было успокоились. Но тут Широков заметил на горизонте дымок, и Головлев, выпрямившись, поднес бинокль к глазам…
А в лодке, в кругу своих товарищей, сидел на рундуке скуластый голубоглазый торпедист Верба в синем берете, который делал его лицо круглым, как луна, и, почесывая висок, с наивной задумчивостью говорил:
— Интересно, що зараз гитлеровцы думають, чи думають воны, що о туто мы их пиджидаемо?
— А ты как думал? — отозвался маленький плотный моторист Толстухин, с пухлого лица которого никогда не сходила добродушная улыбка. — Они, брат, тоже не лыком шиты.
— Знаете, хлопцы, — снова заговорил Верба. — Хочется мени крейсер або хоть миноносец до горы ногами перекинуть, так хочется, аж пид ложечкою щекотно.
— Гм! — усмехнулся рыжий и веснушчатый старшина второй статьи Скворцов. — А больше ничего не хочется?
— Хочется, товарищ старшина, — ухмыляясь, отвечал Верба, — хоть який небудь невелычкий орден заробыть. А то ж просто соромно. В он а у кожном письми про орден пытае, а я не знаю що и говорить.
— Кто, жена?
— Та ни, дивчина. Але дуже гарна дивчина! Глаза як полумя, а спивае — забудешь усе на свити.
— И ты не знаешь, что написать? От чудотворец! Да напиши, что орден Ленина получил — и все дела, — весело посоветовал Толстухин.
— Як же ж я напишу? Вона усй газеты читае.
— Пиши. Пока письмо твое дойдет, и орден получишь.
— Точно! — смеясь, подхватили матросы. — Вот гитлеровцев перекинешь кверху ногами — и дадут…
— А промахнешься — медаль «За хлопоты».
— И нагрудный значок «Мазила».
Веселый беззаботный смех оборвал раздавшийся сигнал на погружение. Матросы вскочили и, мелькая синими беретами, быстро разбежались по своим местам… Заработали насосы. В цистерны с шумом пошла вода, и через несколько минут на поверхности моря, то обнажаемый, то скрываемый волной, медленно двигался только одинокий глазок перископа…
Замеченный Широковым на горизонте дымок рассеялся, но скоро показалась цепочка кораблей. Большой черный транспорт шел в сопровождении надежной охраны: два миноносца спереди и сзади, четыре катера с боков.
— Многовато, — сказал Головлев, наблюдая в перископ. — Но, как говорил Суворов, воюют не числом, а умением. У них преимущество в силе, у нас в невидимости. Только бы подойти на нужную дистанцию. Только бы акустики не обнаружили нас раньше времени.
— Я думаю, нам надо атаковать задний миноносец, — сказал Широков, тоже наблюдавший за врагом. — Это наиболее уязвимое место, „да и урон для врага не малый. Тут мы наверняка угробим его и сами можем уйти невредимыми.
— Не в том дело, лейтенант, чтобы уйти невредимыми, — возразил Головлев, — а в том, чтобы этот транспорт пустить на дно. Вот главная наша задача.
— Да, но…