— Вы ведь не миссионер, правда?
— Простите?
— До вас у нас преподавал миссионер. Он хотел научить нас верить в Иисуса и называл нас язычниками.
— Что ж, формально буддизм и синтоизм действительно можно назвать «язычеством». Но в отношении меня можете быть спокойны. Я не поклонник Небесного Владыки и Плотника.
Судя по всему, экзамен я выдержал, так как госпожа Кусахара потащила меня знакомиться с остальными. Это была маленькая изящная женщина, похожая на куклу, и когда она вела меня за руку, я чувствовал себя огромным неуклюжим танкером, ведомым юрким крошечным буксиром.
И еще одна ученица привлекла мое внимание. В отличие от других домохозяек она была в джинсах и белой водолазке. Ее черные прямые волосы, зачесанные назад, были собраны голубой заколкой. Совсем как у студентки колледжа. Харуко Мори была не особенно приметная женщина, но веселая. Она с поклоном произнесла:
— Надеюсь, от вас мы узнаем множество замечательных идиом. Я поставила перед собой цель заучивать по десять идиом каждую неделю.
— Очень хорошо. И что принесла эта неделя?
— Я была очень занята на работе. Мы занимаемся регистрацией земельных сделок.
— Браво! Прекрасно сформулировано по-английски, похвалил я.
Госпожа Мори улыбнулась, покраснев. Госпожа Кусахара закатила глаза. Как выяснилось, эти двое были лучшими ученицами в классе. Хобби госпожи Мори — чтение английских словарей. Чтобы закрепить навыки, она ведет свой дневник на английском, который попросила меня прочесть и исправить ошибки, и я насмотрелся на ее возлюбленные идиомы. Госпожа Кусахара одержима правилами. Всё, срывающееся с ее изящных алых уст, должно быть столь же безукоризненно, как и ее одежда, и слова она будто откусывает по одному, дозированно выпуская на волю.
Худшим учеником оказался единственный мужчина в классе, господин Ишикава. Он содержит гостиницу и хочет выучить «ан-гу-ри-ски» чтобы иметь возможность разговаривать с посетителями-иностранцами. По крайней мере, так он уверяет. Но сам постоянно подначивает домохозяек и никогда не делает домашние задания, так что, по-видимому, у него какие-то другие тайные побуждения. Однако меня он принял дружелюбно. Это он отвел меня в сторону и преподал урок правил поведения в Японии. Например, объяснил, как опасно принимать любезности. Предположим, ты зашел в бар, и кто-то налил тебе стакан. Ты тотчас же становишься его должником, так что лучше всего сразу же схватить бутылку и наполнить стакан этому человеку, чтобы расквитаться с ним. Ишикава сказал, что «принимать любезность» и «получать ущерб» изображается одним и тем же иероглифом. Это очень обеспокоило меня, так как ученики постоянно водят меня в пагоды, приглашают на вечеринки и так далее. Какой счет выставят мне? Ишикава попытался успокоить меня, но, как мне показалось, он ничего не упускает.
Месяца два назад у нас в школе объявили конкурс на лучшее знание разговорного языка. Я предложил госпоже Мори подать заявление на участие, так как у нее очень беглая речь, но она отказалась. В конце концов мне удалось уговорить ее.
— Попробую, тряхну стариной, — сказала она.
После занятий господин Ишикава предложил мне поспорить на тысячу иен (около восьми долларов), что госпожа Мори не примет участия в конкурсе.
— Это почему? — спросил я.
— Она бояться, — подмигнул он. — Бояться много много людей. Такое уже быть.
— Две тысячи иен, что вы ошибаетесь. Она утрет всем нос, — сказал я.
Но в день конкурса госпожа Мори заболела и не пришла в школу. Первый приз — какую-то безделушку с земным шаром — получила госпожа Кусахара. Твой покорный слуга сиял, так как победительница была его ученицей, но с каким тяжелым сердцем я расплачивался с этим самодовольным тупицей!
Через неделю после конкурса госпожа Мори снова появилась на занятиях.
— У меня жутко болел живот, — сказала она. — Просто зверски. Я ходила в больницу, но врачи ничего не нашли.
Все посочувствовали ей, побранив глупых врачей. В тот же день мы разбирали статью из журнала «Тайм». Нам встретилось слово «психосоматический», и я объяснил его значение, после чего все избегали смотреть на госпожу Мори. А господин Ишикава подмигнул мне, свинья!