— Почему бы нам не зарегистрировать обычные диски? — спросил Эспас.
— Потому что Ройд, Кирилл, Эспас, Крусс, Всеволод, Сайта уже получали их когда-то. Их номера заняты. Никто не выдаст нам новые.
Все трое встали и вышли из бара. Было уже часов девять утра.
— Нам нужен глайдер, — сказал Ройд. — Как быстро можно вызвать его?
— Глайдер на дальние расстояния можно вызвать за час, — ответил Кирилл. — У вас двухместный? В нем мы вполне уместимся и трое. Кто-нибудь пусть приляжет в багажнике. Там мягко. Вы ведь не спали? Кто?
— Пусть спит Эспас, — сказал Ройд.
Эспас был не прочь поспать и согласился. Они втиснулись в глайдер, который все еще стоял на обочине дороги. Ройд снова сел за пульт управления.
— Мы прилетим туда вечером, — сказал Кирилл. — Всеволода не будет на работе. Предлагаю, чтобы не искать его, дать телефонограмму диспетчеру главной стоянки в Гравиполисе, чтобы они известили его о нашем приезде.
Ройд дал телефонограмму. В кабине глайдера специально для таких случаев был служебный передатчик.
Эспас задремал. И ему приснилась чернота со светящимися кое-где точками. Он явственно ощутил соленый привкус во рту. Над ним склонилось человеческое лицо, освещенное коротким лучом. Это была женщина.
Какая-то преграда стала между их лицами. И тогда он снова начал проваливаться в пустоту.
«Эспас, очнись! Это я, Верона. Эспас, очнись!» И он очнулся. Перед ним темнели спинки двух сидений, между которыми мигали приборы. Над головой через прозрачный колпак просвечивали яркие звезды.
И ему показалось, что нечто подобное уже было. Было!
— Верона, — прошептал он.
— Проснулся, — заметил Ройд. — Что? Что ты сказал?
— Верона, — повторил Эспас.
— Верона! — крикнул Ройд. Все его спокойствие куда-то улетучилось. — Ты помнишь Верону?
— Я видел ее сейчас.
— Верона осталась там одна! Понял? Верона была с нами. Она осталась там одна. Наконец-то ты хоть что-то вспомнил! Она спасла тебя от смерти. Что ты еще вспомнил?
— Она смотрела на меня и говорила: «Очнись, Эспас. Я Верона. Очнись, Эспас!» А кругом чернота. И белые точки, как мухи. И все.
— Во что она была одета?
— Не знаю. Ее лицо не могло прикоснуться к моему, что-то мешало. Больше я ничего не видел.