Вольнонаемный начальник цеха поморщился:
— Ну как вам не стыдно? Некрасиво товарищу по оружию такие замечания делать, особенно перед решение ответственной задачи. Ему, может быть, сейчас придется под бандитские пули голову свою подставлять, а вы…
— Тебя не спросили, пердуна старого, — сразу же вмешался майор Гелязитинов.
— А что такое, собственно?
— Помолчал бы! Не твоего ума дело… Иди вон лучше, зэкам жопы вылизывай, чтобы они в срок план производственный выполняли.
— Послушайте, но при чем тут…
— Все при том же! — Взревел Гелязитинов. — Надоел ты мне, на хер, своими показателями!
В следующее мгновение в тесной дежурки вспыхнул генеральный скандал, участники которого сцепились языками не на жизнь, а на смерть.
— Да ты вообще полупидором был, козья рожа!
— Я вам не позволю! Все свидетели… За такие слова можно ведь и в морду!
— Ребята! Ну, может, не надо, а? Может, не стоит? — засуетился между застарелыми врагами Плющев.
— Падла! Вот же падла, а?
— Ну, бля, мудак… Мало я тебе бока намял, когда ты под Новый Год возле Надькиной калитки в сугробе валялся! — Брызгал желтой слюной начальник цеха. — Погоди, татарва, через месяц-другой дадут тебе пня под зад…
— Пустите, щас он у меня…
— Тих-ха! Тихо, мать вашу в бубен, — распорядился Быченко так, что его сразу же услышали. И дождавшись, когда все замолчали, продолжил:
— Вот что… Валите отсюда. Быстро.
Через несколько секунд помещение опустело, и капитан остался наедине с телефоном:
— Алле! Люба? Алле!
На другом конце линии послышались какие-то хрипы, щелчки и только потом — заспанный голос телефонистки:
— Коммутатор слушает.
— Люба, соедини меня с квартирой начальника колонии. Только давай пошустрее!
— Сейчас.