Срабатывает эффект хорошей натренированности: делаю это практически одновременно, выпрыгиваю из кабины и отбегаю метров на тридцать.
Стоим, озираясь по сторонам — не бегут ли к нам бородатые дяди. Я справа от вертолета, Валера — слева. Вертолет все еще катится под уклон к неглубокому овражку, несущий винт замеляет вращение…
Мы в волнении наблюдаем за машиной: успеет ли она остановиться?
Покачиваясь и нехотя подчиняясь включенным тормозам, тяжелая «двадцатьчетверка» останавливается…
Как показали позже результаты дешифрирования параметров полета, посадку мы произвели через семь секунд после поражения вертолета ракетами «Стингер». Больше других подобной шустрости удивлялся я сам.
— Надо же, как сильно напугали летчика!.. — отшучивался я по этому поводу.
Бегло осматриваем вертолет и обнаруживаем многочисленные повреждения по левому борту: ЭВУ (экранирующе-выхлопное устройство, — примечание авторов) изуродовано осколками; у лопаток последней ступени свободной турбины двигателя вырваны куски металла. Это означает, что еще несколько секунд работы, и движок из-за нарушения балансировки разнесло бы в клочья. В таком случае разлетавшиеся на чудовищной скорости лопатки турбин могли бы вывести из строя правый двигатель. А что еще хуже — запросто убить и нас с Мешковым.
Весь левый борт походит на дуршлаг, тяги несущего винта в некоторых местах прожжены осколками ракет насквозь, в лопастях зияют дыры, по обшивке течет топливо и масло… Однако наиболее важные узлы и системы, благодаря наружной броне, не пострадали, что и позволило произвести благополучную посадку.
Товарищи, конечно же, слышали фразы нашего речевого информатора (голос речевого информатора автоматически передается в эфир, — примечание авторов), слышали и мой доклад о вынужденной посадке. Поэтому скоро к пологому склону подлетает транспортный вертолет, пилотируемый капитаном Хоревым.
Мы бежим к севшей в полусотне метров «восьмерке». Но не тут-то было — в дверном проеме появляется борттехник и почему-то не пускает в кабину. Спрыгнув на землю, он растопыривает ручищи-лопаты и тянет обратно — к нашей машине.
— Ты что, обалдел?! — лезут наши глаза на лоб.
— Пошли-пошли! — старается тот переорать шум турбин и, показывает готовый к съемке фотоаппарат. — Сейчас быстренько запечатлею вас на фоне дыры в борту — потом спасибо скажете!..
«Фото-сессия» длится ровно минуту. Затем Ми-8 плавно отрывает колеса от каменистой почвы и, маневрируя на малой высоте, куда-то несется.
Череда резких поворотов, посадок, коротких подлетов… Лишь минут через пять мы частично отходим от шока и начинаем смотреть по сторонам.
— Куда мы чешем? Почему не идем на базу? — интересуюсь я у техника.
— А-а… тут такая карусель завертелась! — безнадежно машет тот рукой. — Пока вы сидели, Прохоров выписывал кульбиты над «зеленкой», что под Черной Горой и лупил по расчетам ПЗРК. До сих пор лупит…
— По каким расчетам?! — опять удивляемся мы. — Внизу же никого не было!
— Ага! А «Стингером» вас кто шибанул? На то они и «духи» — так прячутся меж камней и в лесочках, что ни хрена не увидишь. В общем, по комэску тоже пульнули четырьмя ракетами.
— Четырьмя?! — шепчу я и с надеждой спрашиваю: — Не задели?
— Ха! Но он же прожженный черт — уходил в сторону солнца и использовал активные помехи.
— Слава богу…
— Ни разу не задели. Все ракеты разорвались рядом. Садитесь за пулемет — вон они, суки!