Зато третья влетела точно в брюхо хищной и ненавистной «двадцатьчетверки». За ней тотчас потянулся шлейф черного дыма; машина накренилась и резко пошла на снижение.
Отличное начало свободной охоты!
— Первая группа прикрытия! — прокричал Гаффар, заметив над вершиной хребта белые купола парашютов. — Уничтожить экипаж! Расчетам приготовится к повторному пуску!..
Два десятка моджахедов, занимавших позицию почти у вершины, открыли огонь по летчикам.
Операторы спешно перезаряжали пусковые установки, пока уцелевший боевой вертолет не лег на боевой курс для атаки.
«Успеют? — мельком глянул командир на часы. — Этого мы попробуем завалить, но до джелалабадского аэродрома меньше сорока километров. Скоро сюда примчится еще несколько боевых «вертушек». Очень скоро. И тогда улизнуть без больших потерь не получится».
И, не пожелав рисковать отрядом, равно как и дальнейшей «свободной охотой», он отдал приказ отходить. Всем, кроме группы прикрытия, что вела огонь по пилотам на вершине.
Забрав пустые тубусы и замаскировав следы своего пребывания в ущелье, моджахеды поспешили покинуть зону ракетных пусков. Командир повел группу в сторону развалин старого кишлака. Находясь приблизительно на середине спуска, он услышал гул спешивших на помощь атакованным шурави боевых «вертушек».
«Вовремя мы ушли! — подумал инженер, подгоняя своих людей. — Задержись минут на пять и… ничего бы от нас не осталось. Сейчас начнут сыпать ракетами…»
Разрушенное селение ютилось возле русла реки: северный берег — бесконечные горные складки; южный — широкая полоса сплошных делянок с кривыми полосками леса. Удобная местность, где, при случае, можно раствориться или хотя бы до темноты рассредоточить отряд.
Да, отряд покинул позицию своевременно — спустя десять-двенадцать минут к тому месту, куда спустились на парашютах летчики, примчалась целая эскадрилья боевых вертолетов. Под массированный ракетный обстрел попала оставленная на вершине хребта малочисленная группа. И вряд ли кто-нибудь из них уцелел.
Людей было жаль но, к берегу реки Гаффар подходил в неплохом расположении духа. Отдавал приказы, он осмысленно и неукоснительно следовал инструкциям Маккартура.
Ведь на занятиях тот не уставал твердить:
— Запомните первейшую истину: мертвые пилоты представляют в любой войне самую огромную ценность. Их намного сложнее заменить, чем воздушные суда…
Поэтому инженер не чувствовал вины за смерть единоверцев. Это настоящая война и каждый из тех, кто сейчас шел рядом, внутренне обязан себя готовить к смерти.
«Да, мы потеряли двадцать человек, но это не критичная потеря для такого многочисленного отряда, — размышлял он, изредка оглядываясь и осматривая небо над перевалом. — Зато удалось уничтожить цель и сохранить расчеты для следующих засад…»
Следующая засада стала такой же удачной.
Умный, исполненный осторожности Гаффар, уходя от возможного преследования после ракетных пусков в окрестностях кишлака Мангваль, за две ночи преодолел с группой более восьмидесяти километров.
Ранним утром третьего дня он оказался за пределами очерченной капитаном Маккартуром зоны действий. Это не смутило афганца.
«Ну и что с того? — рассуждал он, подбираясь к оживленной автотрассе «Кабул-Джелалабад». — Здесь нас никто искать не будет; отсидимся, отдохнем и вернемся в одну из трех провинций…»
Отдохнуть довелось ровно шесть часов. В половине третьего инженера разбудил заместитель — молодой Хаккани.
— Очнись, Гаффар! — долго тряс он его за плечо.