Наверное, лучше всего начать рассказ о том первом бое со строк документа: «В 1.00 от командира 13-го стрелкового корпуса получен новый приказ: силами 2, 3 и 4-й пограничных комендатур запять прежний участок границы».
Около двух часов ночи меня разыскал связной из штаба отряда.
— Вас и политрука заставы срочно вызывает майор Врублевский.
В штабной палатке уже находился наш комендант капитан Щербаков. Он стоял у входа, а за складным походным столом на небольшом зеленом ящике для штабных документов сидел начальник штаба нашего пограничного отряда Врублевский.
Мы доложили о прибытии.
— Очень хорошо, — сказал Врублевский, — как настроение у пограничников?
Я сказал, что бойцы заставы готовы выполнить любой приказ; единственное, что гнетет их, — это отход от границы без боя.
— Ну вот и хорошо, — улыбнулся Врублевский и разгладил ладонью лежавшую перед ним карту, — получено сообщение, что части Красной Армии перешли в наступление. Нам приказано занять прежний участок государственной границы. Ваша застава пойдет первой. Двигаетесь через город Сколе и село Тухольку до места дислокации штаба комендатуры. Там ожидаете подхода остальных застав.
Врублевский немного помедлил, скользнул взглядом по карте и обратился к капитану Щербакову:
— Выделите в распоряжение лейтенанта Паджева три автомашины. Выступаете через тридцать минут.
Полученный приказ пограничники заставы восприняли с нескрываемой радостью. Особенно бойцы гордились тем, что командование отряда доверило выступить первыми личному составу 10-й заставы.
— Ну вот и снова домой, — заметил пограничник Хретинин. — Зря, братцы, роптали. Наш оборонительный район еще сослужит нам добрую службу.
Не мешкая, мы забрались в автомашины и двинулись к границе. Рано утром уже были в Сколе. А затем, отъехав от города километров шесть, достигли окраины села Корыстышева. И тут где-то впереди глухо ударили горные пушки. Видимо, они уже были пристреляны по дороге. Несколько разрывов один за другим ковырнули булыжник в сотне метров от головной машины. Мы дали задний ход и, свернув за выступ горы, остановились.
Внезапный артиллерийский огонь обескуражил нас. До конечного пункта нашего пути, села Сможе, оставалось еще около двадцати пяти километров, а противник уже вынуждал нас приостановиться. Мы решили не лезть напролом, а получше осмотреться. Неожиданно услышали голоса, слова команд, но из-за шума воды сливающихся здесь рек не сразу поняли, свои это или чужие. Если свои, то почему нам ничего об этом не сказали? Если чужие, значит, мы угодили в ловушку.
Прислушиваемся и начинаем разбирать!
— Тре-мя… ми-нами… беглый… огонь!
Фыркают мины. Так бьют наши 82-миллиметровые минометы. Переглядываемся со Скляром и осторожно, кустами начинаем пробираться туда, откуда доносились голоса. За узкоколейкой, неподалеку от электростанции, пятеро красноармейцев в касках суетятся у миномета. От противника их скрывает высотка, поросшая ельником.
— Кто такие? — спросил я сержанта. — С кем ведете бой?
— А вы кто? — вопросом на вопрос ответил он.
Оказалось, бой вела рота одного из полков 13-го стрелкового корпуса.
Сержант направил нас к командиру.
Лет тридцати старший лейтенант, раскрасневшийся от возбуждения, встретил поначалу настороженно, но, узнав, кто мы и как сюда попали, стал отвечать на вопросы дружелюбно и охотно. Его «командный пункт», если можно так назвать неглубокий свежевырытый окопчик, где он располагался полусидя, находился на скатах небольшой высотки. Объяснив, что нам необходимо выйти к границе, я поинтересовался, что собой представляет противник, обстрелявший из пушек наши машины, а сейчас, как видно, ведущий огонь по боевым порядкам роты, есть ли у старшего лейтенанта с кем-нибудь связь и как вообще он тут оказался со своими людьми.