Практику бродяг освященного сана отчасти можно видеть из указа славянской духовной консистории в алексапольское духовное правление по случаю, бывшему с некиим отцом Василием Соколовским из села Мотовиловки (1786 февр. 14). Иерей этот, как видно из указа, долго искал себе алтаря, от которого бы ему было удобно кормиться, но начальство по каким-то причинам не торопилось удовлетворять его просьбу, а отцу Соколовскому с семьёю стало холодно и голодно. Тогда, истомленный неудачами, этот безместный священник измыслил себе пропитание от вольной практики, - он нашёл деревеньку, где местные батюшки не успевали сделать всё, что нужно прихожанам, и "стал народам требы преподавать по правилам святых отец". Которых именно "святых отец" и какие "правила" руководили в этом отца Соколовского - в указе не объяснено, но только видно, что отец Василий "преподавал народам" всякие требы, нужные ко спасению живых и умерших. Он не только крестил и погребал, что бывает неотложно надобно по болезни ребёнка, или по причине разложения трупа, но также "и другие требы народам" преподавал, - и всё это он делал не нагло и самовластно, а с вольного уговора с местными священниками. Выходит, он делал то самое, что ныне без всякой помехи и без запрета делается повсеместно так называемыми "ранними батюшками", т. е. безместными священниками, которые теперь беспрепятственно и свободно служат в столицах и почти во всех больших городах ранние обедни, самоличное отправление которых городских священников, очевидно, затрудняет. Теперь эта практика не только терпима, но она до той степени распространена, что в Петербурге летом, когда "настоящие батюшки" выезжают на дачи, "ранние батюшки" открыто служат даже и "поздние обедни", и зла от того никакого не заметно. Но тогда, сто лет назад, начальство смотрело на это неблагосклонно и приводило на вид синодальный указ 1774 года, коим запрещалось, "чтобы нигде из духовного чина никаких бродяг приглашаемо не было". При открытии же где-либо священнодействующих "бродяг духовного чина", их велено было сдавать в "свецкие команды, для определения, куда годны явятся, а местных священников, которые из таковых бродяг правильных священников к служению в своих церквах без архиерейского дозволения допустят, штрафовать за каждую службу по десяти рублей на богадельни".
Указ этот впоследствии когда-нибудь, вероятно, отменён, или сюда тоже вкралось влияние "духа времени" и сделало запретное не запретным, а как бы дозволенным. И этому, кажется, надо радоваться, потому что вольнопрактикующие "ранние батюшки" порою бывают очень полезны, а старинное запрещение приходским священникам прибегать в иных случаях к пособию вольнопрактикующих преподавателей духовных треб всё равно было и тогда невыполнимо. Даже более того, - услуги "ранних батюшек", которые тогда рассматривались как "бродяги духовного чина", нередко вызывались неизбежными случайностями, от которых не может считать себя свободным весь человеческий род, а наипаче духовенство. Священник иногда заболевал, иногда утомлялся службою или по другим причинам не успевал сделать всё, что от него требуется, - а требуется от него очень много. И вот тогда "преподавать требы народам" было некому, а от этого "души гибли" и шла большая молва в людях. Между тем, от того, что требы были преподаны "бродягою духовного чина", для душ христианских, по крайней мере, никакой беды не было, ибо они все-таки отходили в неведомый и безвозвратный путь лицом, имевшим "помазание от святого", и притом по опыту уже знавшим все тягости отдалённых переходов.
Таким образом, тип наших "ранних батюшек" возникал из бродяг духовного чина исторически и обозначался, как заместитель, или викарий в приходе.