Естественно, я повернулся к ней и спросил: «В чем же проблема? Разве вы не можете просто сказать «нет»?»
Она посмотрела на меня и страшно побледнела. «Нет, — ответила она, — я не могу говорить «нет» людям». Я спросил: «Что вы имеете в виду?», а она ответила: «Если я скажу кому-нибудь «нет», этот человек умрет».
Филлис буквально воспринимала эту идею. Она поняла это, пройдя курс психоанализа и открыв, что в ее детстве мать решила уйти от отца-алкоголика. Отец умолял жену остаться, но она ушла и забрала дочь с собой. Когда они вернулись домой, то нашли отца мертвым в трех дюймах от телефона. Он умер от кровотечения, у него открылась прободная язва желудка.
Конечно, Филлис пришла к выводу, что если бы они с матерью не отказались остаться, то могли бы вызвать «Скорую помощь» и спасти жизнь отца... и так далее и тому подобное,..
Но факт оставался фактом: она позволяла окружающим относиться к себе, как к половой тряпке. Она никогда никому не отказывала. Это было настоящее безумие! Я посмотрел ей прямо в глаза и сказал: «Ну, давайте, скажите же мне «НЕТ»!. Она взглянула на меня и ответила: «Нет, я не могу этого сделать». Я тут же рухнул со своего кресла прямо на пол.
Филлис посмотрела на меня, а я сказал: «Скажи мне «нет»! Скажи мне «нет» еще раз! Скажи мне «нет». Скажи мне «нет» прямо сейчас!» Филлис твердила: «Нет, нет, нет, нет, я не могу...» И чем больше она твердила свою фразу, тем сильнее хохотала, потому что из этой ситуации не было выхода. Абсолютно никакого! Она попала в замкнутый крут. Произошла путаница понятий.
Вербальная путаница понятий приводит к тому, что, если заставить людей смеяться, они начинают здраво оценивать собственное поведение. Я часто пользуюсь этим приемом, поддразнивая людей, и это заставляет их смеяться над собственной глупостью.
Я поведенчески использую квантор общности (ем. Приложение 4). В тот раз я сказал: «Хорошо, Филлис, я скажу, чего хочу от вас. Я хочу, чтобы вы легли перед входной дверью в мой дом, и люди могли вытирать о вас ноги».
Она ответила: «Это невозможно. Я не собираюсь этого делать». Тогда я сказал: «Значит, вы говорите мне «нет»? Вы пытаетесь убить меня. Вы ненавидите меня. Вы хотите убить меня. Пожалуйста, лягте перед моей дверью прямо сейчас...»
После этого занятия, когда кто-нибудь просил Филлис что-то сделать и ей хотелось отказать, она начинала хохотать. Раньше в ее подсознании жил страх убить человека, теперь же ее реакция была вызвана одновременно и сознанием, и подсознанием. Когда человек сознательно хочет сказать «нет», а его бессознательное подсказывает, что он в опасности, возникает конфликт, который парализует человека. Только когда сознание и подсознание действуют рука об руку и движутся в едином направлении, люди в полной мере осознают собственное поведение.
Я помню, как встретился с Филлис несколько лет спустя. Она была одета вовсе не как феминистка. Скорее она походила на руководителя среднего звена, и оказалось, что она действительно занимает этот пост. Она осталась феминисткой, но совсем другого толка. Раньше она не могла сказать «нет», теперь же стала начальницей. Уверен, что ей приходилось отказывать множеству людей, особенно, когда речь заходит о повышениях.
Некоторое время я активно изучал прерывание паттернов, поняв, что все эти прочные убеждения в определенный момент времени превращаются в безвыходные круги. Люди, которые утверждают, что ни в чем не могут быть уверены, абсолютно в этом уверены. Люди, которым свойственна медлительность, никогда не медлят с промедлением. Во всех подобных паттернах всегда присутствует элемент парадоксальности.
А лучший способ разрешения парадокса — заставить человека смеяться.
Милтон Эриксон использовал прерывание паттерна и прием путаницы очень часто. Где бы я ни преподавал искусство гипноза, меня всегда просили продемонстрировать его индукцию «прерывание паттерна рукополштия». Однако я должен признаться, что он никогда не использовал этот прием именно так, как демонстрировал его я: Милтон был парализован и просто не мог выполнять движения так гладко и быстро, как это было необходимо.
Тем не менее он подсказал мне прекрасную идею. Я видел, как однажды его представляли весьма самоуверенному молодому человеку, который был уверен в том, что знает о гипнозе абсолютно все. Он считал, что Милтон не может ничему его научить.
Во время знакомства Милтон поднял свою парализованную руку здоровой и толкнул ею своего гостя как раз на том уровне, где обычно происходит рукопожатие. Толчок парализованной руки был настолько неожиданным, что молодой человек сразу же смутился. Милтон обожал смущать людей и часто делал это намеренно, чтобы индуцировать транс. Пока молодой человек открывал и закрывал рот, будучи не в силах ничего произнести, Милтон наклонился вперед и произнес свою классическую фразу:
«Атеперь... поговори со мной, как ребенок...»
Шок от жеста Милтона и неопределенность его слов были настолько сильны, что молодой человек мгновенно вошел в глубокий транс и погрузился в возрастную регрессию. А Милтон получил возможность жестко отчитать его за плохие манеры.
Причина смущения этого молодого человека совершенно ясна. Во всех культурах существуют определенные психомоторные паттерны, некоторые из них мы называем «традициями» и следуем им автоматически.
Рукопожатие ^—одна из самых распространенных западных традиций, реакция на стимул в чистом виде. Если кто- то протягивает нам руку, мы автоматически ее пожимаем. В программе между протягиванием руки и ее пожатием нет ничего другого. Мы и миллионы других людей строим подобные обобщения и живем в соответствии с ними вполне счастливо.
Пока программа выполняется с начала и до конца, никаких проблем не возникает, но если она неожиданно прерывается, возникает путаница. А при возникновении путаницы тут же индуцируется транс, потому что мозг ищет инструкций, что ему делать дальше.
Прерывание паттерна рукопожатия в своей окончательной форме сознательно разрывает процесс реакции на стимул. Перед закрытием процесса путем завершения рукопожатия можно вставить другие, неожиданные внушения и инструкции. Клиент почти всегда забывает о том, что происходило между началом и завершением рукопожатия.