— Петрович, — нетерпеливо позвал он Морозюка, — давай, Петрович…
— Добре, — отозвался тот.
Игнатьев увидел, как шевельнулась трубка перископа, поворачиваясь, потом вздрогнула, остановилась и медленно поползла вниз. Игнатьев схватил винтовку, прицелился. На перекрестии оптического прибора был ярко виден опускающийся стержень перископа.
Но снайпер не показывался. Игнатьев, готовый выстрелить, ждал пять минут, десять — никого.
— Отставить, Петрович, — сказал Игнатьев и спрыгнул к Зине. Она была без сознания. Лицо потемнело. Мамед до шеи укутал Зину своей шинелью и стоял возле на коленях в расстегнутом ватнике.
— Ребята, — сказал Игнатьев, — я нашел его. Он — один. Один! Порядок. Кладите ее на шинель. Вас укроет гряда! Вы только быстро! Пять шагов — и точка! Там траншеи у соседей…
— А немец? — прошептал Мамед, не поднимая от Зины глаз. — Нам успеть надо. А ей жить надо…
— Я нашел его, ребята, — сказал Игнатьев. — Он не успеет. Она будет жить, ребята.
— Мыкола Якыч, мы пийшлы, — донеслось до Игнатьева.
— Давайте.
Игнатьев слышал, как, кряхтя и чертыхаясь, выполз из блиндажа Морозюк. Потом они, слышал Игнатьев, вытащили на шинели Зину. Видно, Мамед, выбиравшийся последним, замешкался, потому что Игнатьев услышал голос Морозюка: «Скорийше!»
Больше Игнатьев уже ничего слышать не мог. На гребне гряды появилась черточка перископа. «Ну…» — вздохнул Игнатьев. И в этом вздохе он был весь.
Перед вами повесть о мужественном и находчивом человеке. В напряженнейший период истории, накануне второй мировой войны, действует он по заданию советского командования в одной из сопредельных с нами восточных стран, ведет невидимое, полное опасностей сражение с резидентом фашистской Германии, которая всячески стремилась создать дополнительный плацдарм против СССР с юга, прибегая для этого к провокациям у границы.
Дверь в караульное помещение с треском распахнулась, и перед сержантом Селимом Мавджуди предстал солдат-первогодок Мехти. Он поморгал серыми от пыли ресницами, неуклюже переступил тонкими ногами в больших ботинках и сказал:
— Он все еще идет, сержант-эффенди…
— Хвала аллаху! — откликнулся сержант. Не вставая с супы, он достал из нагрудного кармана круглое зеркальце и глянул в него, щелчками распушил кончики великолепных усов. — Тот, кто идет, непременно куда-нибудь прибудет. Какой мудрец сказал это? А, Мехти-батыр?
— Он правда идет, сержант-эффенди, — растерянно повторил солдат и на всякий случай вытер рукавом нос.
Бережным прикосновением сержант привел усы в горизонтальное положение, облизал полные губы и лениво произнес:
— Иди!
Солдат пошел к выходу, но у порога остановился, повернул к сержанту несчастное лицо и спросил, запинаясь:
— А что с ним делать, если он подойдет совсем близко?
— Поцелуй его в курдюк! — сержант встал и, оттолкнув солдата, вышел.