— Да голос странный, вроде детский, — ответил дежурный, — он только успел сказать «банда», потом выстрелили — и связь оборвалась.
Не доезжая километров двух, увидели дым. Горела станция.
— Давай, — крикнул Грязновский шоферу, — слышишь!
Шофер буркнул что-то и выжал педаль газа. Стрелка спидометра медленно уходила за цифру 100. Во дворе станции горел сарай.
— Зерно подожгли, сволочи, — выругался начальник розыска. Он прислушался и вдруг бросился к сараю.
— Стой, — крикнул Грязновский, — сгоришь!
— Там люди.
Сквозь треск и гул пламени из сарая доносились стоны.
Оперативники ломами разбили дверь и вытащили шестерых полузадохнувшихся связанных работников станции. Пока спасали остатки зерна и оказывали помощь людям, Грязновский узнал, что часа два назад приезжал на велосипеде новый почтальон, привозил газеты, потом приехали шестеро, связали людей, нагрузили зерно на бричку и две телеги, стоявшие в сарае на станции, людей связали, заперли в сарай и подожгли с остатками зерна.
Звонила дочка агронома, она спряталась в директорском кабинете. Бандиты о звонке ничего не знали и девочку не нашли.
— Где она? — спросил Грязновский.
— Вон, у крыльца, — ответил оперативник.
На крыльце стояла девочка лет тринадцати, в выгоревшем на солнце ситцевом платьице.
— Как тебя зовут? — спросил Грязновский, присев на ступеньки крыльца.
— Зина…
Голос был тихий, казалось, что девочка не говорит, а выдыхает слова.
— Ты очень испугалась?
— Очень.
— Когда они уехали…
— Когда они уехали, я поглядела в окно. Они поехали туда, — девочка показала рукой к лесу, — потом увидела огонь и спряталась.
— Спасибо, дочка, ты нам очень помогла.
— А вы их поймаете?