— Тридцать второй год… — пояснил он. — Кризис… фабрика моя чуть не прогорела. К тому же карточные долги. Бабы, черт бы их побрал.
— Так вы не из СССР? — удивленно спросил Скочинский.
— Конечно же, нет, — горячо воскликнул Пятрас. — Что мне там надо?
— А чем вы можете это доказать?
— Ничем, — развел руками Пятрас. — Здесь и сейчас, разумеется, ничем.
Скочинский снова заходил по комнате.
— Кто этот тип, что так мило лил в корчме слезы, а потом инсценировал кровопролитие на дороге?
— Да ничего он не инсценировал! — вдруг с напускным отчаянием закричал Жмудис. — Его-то за что покрывать позором? Он служил мастером у меня на фабрике, пока не женился на дочери владельца магазина готового платья из Укмерге. Его жене рожать через месяц, а вы о нем… — Пятрас уткнул свое лицо в ладони. — Неужели это не понятно, господин Скочинский?
— К сожалению, непонятно, — прикрикнул на Пятраса его пассажир. — Совсем непонятно. И не до сердечных огорчений и соболезнований сейчас и мне, и вам, и ему, — он указал рукой на Рокаса. — Но молитесь дьяволу, если вы мне только что солгали.
— Лучше солгать дьяволу, чем вам.
— Понимаете, что вы заслужили?
— Да.
— Как бы вы на нашем месте поступили с вами?
Пятрас молчал.
— Ну! — снова прикрикнул Скочинский.
— Убил бы, — притворно-растерянно сказал Жмудис.
— Убить вас было бы очень просто. А я все же теряю с вами время. Не думайте, что это выгодно только для вас. Я хочу понять, можем ли мы быть взаимно полезны друг для друга. Прилично они вам платили? — вдруг остановился он перед Пятрасом.
— Во всяком случае, больше, чем теперь, когда я получаю у них каждый месяц зарплату.
— Как вы на меня вышли?
— Не знаю, — искренне сказал Пятрас. — Об этом вам лучше бы спросить джентльмена из черного «мерседеса».
— Когда меня будут брать?
— А этого и не собирались делать. Пока вполне достаточно было и того, что вы показывали явки.