— Лучше не надо, — сказала Трикси. — Это выше ее сил.
— Ну, в общем-то, — подхватил Mo, — если ты хочешь… ну, понимаешь… развлечься…
— Я уже развлекаюсь, — прервала его Трикси. — Если речь о тебе, я лучше хлопну дверью, чем стану трахаться. Но я не возражала бы против двойной порции. Может, таблетка «Беру тебя»?
В Mo гордость боролась с похотью, но в конце концов он сдался.
— Сколько?
Трикси крикнула в ухо бормочущей невесть что матери:
— Мама, ты слышишь? Он учится.
Это Mo не понравилось. Он сбросил рюкзак с плеча и вставил яркую, чувствительную иглу в щель аппарата. Крошечные зонды погремели, потом, не обнаружив ничего органического, успокоились и принялись ждать. Срок их активной жизни составлял двадцать четыре часа.
Это действие заинтересовало Трикси.
— Какие у тебя планы на Рождество? — рассеянно поинтересовалась она, наклонившись, чтобы поправить шов на чулке. При этом обрисовались ее ягодицы. — Или ты приглашен куда-нибудь?
У Mo заиграла кровь.
Фродо: Хотел бы я, чтобы это не случилось.
Гэндальф: Так же думают и те, кто живет и видит эти времена, но решать не им. Нам остается решать лишь одно: как распорядиться временем, которое нам дано.
К разговорам о том, куда движется страна после 11 сентября, не готова одна прослойка, а именно — наши маркетологи.
Эти надутые, самодовольные невежественные и агрессивные люди, чьи легенды поддерживаются лживым самообманом и себялюбием, нарушают соглашения с первых дней истории. У них вошло в обычай захватывать и заселять территории, отданные другим, и, в конечном счете, их обитателей вынуждают прибегать к насилию как к последнему средству. Это насилие, впоследствии квалифицированное как нецивилизованное и ничем не спровоцированное, проводилось на уровне геноцида. На языках Шейенны их называют Нарушителями Договоров, но сами себя они прозвали Избранным Народом, которому открыто предназначено овладеть землями, обещанными им Богом. Они используют свои священные книги для оправдания всех преступлений, совершенных ими против их собственных библейских заповедей.
Епископ Бисли вновь облачился в свою богатую ризу и митру.
— Бостон? — Золотой епископский посох был перепачкан шоколадом. Бисли сладострастно облизал пальцы. — Вернуться к обычной рутине немалого стоит. Добродетельный кардинал. И, конечно, кардинал грешный. И мне по-прежнему недостает старого доброго Гоббса. — Бисли неохотно предложил Джерри конфету и почувствовал облегчение, когда тот отказался. Его понесло. — Дорогой коллега! — Он указал на стул.
Джерри подошел к книжному шкафу.
После того чудовищного дела в России Бисли был рад вернуться к своей работе. Он опустил иголку патефона на край пластинки.
— Джаз годится? Итало-американский? Я ведь втайне отчасти бунтовщик, как ты, несомненно, догадывался. Ты, наверное, не знаешь моего коронного приема. Он называется «Абиссинский топот». Знакомо?
— Однажды слышал в Риме. — Джерри вздохнул, когда клирик понес свой глупый вздор. — Здесь это никогда не действовало.
Свет, проникавший сквозь цветные оконные стекла, отражаясь от меди, латуни, серебра и золота, освещал готическую комнату в духе живописи ранних прерафаэлитов . Старые книги, портреты, коробки с логотипами «Марс» и «Сникерс» удачно гармонировали с приглушенным освещением. Другие полки были заставлены изданиями памфлетов утилитарного толка . Не без удивления Джерри взял в руки экземпляр раннего издания «Ньюгейтского календаря».