Софи через плечо попрыскала на него любимыми духами.
– Знаешь, что я придумала? – весело начала она. Оказалось, что у неё на осень был целый план. – Сначала – ехать на Итальянские озёра и пробыть там месяц одним; оттуда – в Париж; и только в ноябре – назад домой.
Софи была заранее уверена в согласии мужа.
– Рассчитай, пожалуйста, Серёжа, свой отпуск так, чтобы август провести на Комо… Тише, милая, больно, – обратилась она к горничной.
Репенин достал папиросу и выжидательно закурил. Минут через десять причёсывание кончилось. Софи оглядела себя ещё раз и решила:
– Теперь, кажется, ничего.
– Мне надо, дорогая, переговорить с тобой серьёзно, – сказал Репенин, как только горничная вышла.
– Лучше поцелуй меня сначала хорошенько, – прижалась к нему Софи. – Скучные дела потом. Теперь я слушаю, – покорно откинулась она в кресле и, взяв большой пушок, стала пудрить зацелованные мужем плечи и шею.
Репенин подходил всегда к вопросу прямо. Он без предисловий изложил, как умел, что произошло в Главном штабе, и закончил словами:
– Остаётся, значит, ждать приказа и быть готовым к отъезду.
Он предвидел заранее, что разговор с женой не обойдётся без шероховатостей. Внезапно принятое им решение, конечно, огорчит её: ломка всей налаженной петербургской жизни приятна быть не может. Он ожидал расспросов, возражений, упрёков; ждал напоминания о словах императрицы…
К его удивлению, Софи молчала. Она сидела неподвижно перед зеркалом с пушком в руке.
– Пойми, Софи: иначе нельзя было, – заговорил он с лёгкой досадой, как человек, принуждённый разъяснять прописные истины. – Есть случаи, когда отказываться неприлично.
Сделав над собой усилие, Репенин против обыкновения принялся старательно развивать свои доводы.
Ответа и тут не последовало. Софи не оторвала даже глаз от зеркала.
Репенин пристально поглядел на жену, пытаясь угадать ход её мыслей. В памяти промелькнул опять весь разговор с генералом. «Человек человеку – волк», – вспомнил он и внутренне усмехнулся: – Да, это мы, мужчины, пожалуй, – волки. Ощетинившись, рычим и скалим зубы, когда сердимся. А женщина – чисто как медведь: за полсекунды никак не разберёшь, что она замышляет!»
Репенин недоумевал, как быть дальше. Молчание становилось тягостным.
Вдруг Софи порывисто повернулась к мужу и спросила неровным от волнения голосом:
– Скажи, ты всё-таки поедешь со мной осенью, как обещал?
Репенин смущённо замялся. Так недавно ещё они обещали друг другу ежегодно проводить месяц вдвоём, вдали от всех… Он принуждённо ответил:
– Как ни печально, об отпуске на эту осень не может быть больше и речи.
Лучистый взгляд Софи сразу померк. Она отвернулась. На ресницах показались крупные слёзы.