– Всю молодость в золотой клетке! – с оттенком горечи сказала Софи и вздохнула.
– Это вопрос чести, мне кажется! – вырвалось у Репенина.
Он опять почувствовал, что следует высказаться полней. Ему хотелось напомнить жене царские милости, которыми осыпаны были восемь поколений его предков; хотелось пояснить, что все жалованные поместья, алмазы и тысячи ревизских душ – неоплатная фамильная задолженность перед престолом. Но трудно было сразу подыскать слова, чтобы всё это выразить. Он только подтвердил:
– Да, дело чести и совести.
– Я понимаю: не по холопству, a noblesse oblige, – уронила Софи с бессознательно надменной иронией княжны, ведущей род от Рюрика.
С неожиданным задором она звонко рассмеялась:
– Бедный приниженный гордец! Не завидую графине Репениной, сшитой по твоей мерке.
К ним навстречу вышла горничная.
– Раздень меня скорей, – сказала ей Софи. – Я прямо валюсь от усталости.
Репенин озадаченно поглядел ей вслед: какой во всякой женской голове сквозняк!
Сознание своего мужского превосходства его удовлетворило. Он потянулся, зевнул и благодушно прошёл к себе в уборную.
На следующее утро Репенин велел подать ордена, каску, свистнул собаку и пешком отправился на Дворцовую площадь, в Главный штаб.
Ждать приёма не пришлось. У самого подъезда он столкнулся с седеющим молодцеватым генералом, тем именно штабным начальством, которого касалось его дело.
Стремительно шагавший генерал восторженно уставился на премированного бульдога, сопровождавшего конногвардейца.
– Не кобель, а загляденье!
Он присел на корточки перед собакой.
– Рожа ты каторжная! А челюсти-то какие; вцепится – не оторвать небось.
И генерал одобрительно заржал оглушительным протяжным смелом.
Бульдог сперва отнёсся к шумливому незнакомцу подозрительно, поросился даже, не рвануть ли зубами красную подкладку генеральского пальто. Разобравшись, что это добряк и всё идёт по-хорошему, собака примирительно засопела и сочно лизнула генерала в бороду.
– Брысь!.. – ещё громче заржал обрадованный генерал. – Ты пса постереги, – приказал он швейцару, – а то смотри: в толчее как раз махнёт на двор душить голубей. – Вы ко мне? – осведомился он у Репенина и, подхватив его фамильярно под руку, повлёк через боковую дверь прямо в служебный кабинет.
– Сугубо рад вас видеть, граф, – приветливо сказал генерал, усаживаясь. – Ваш приход сегодня обозначает, видимо, похвальную готовность по старинке от службы не отказываться?
– Свыше желают, чтобы я повременил. Мне милостиво обещано вскоре лестное строевое назначение здесь, в Петербурге, – без обиняков заявил Репенин.