Успела оправиться после кори Анастасия Николаевна, но и она заболела воспалением лёгких. Кризис миновал, и она находится на пути к выздоровлению. И только Татьяна всё время чувствует себя хорошо и ходит с отцом на прогулки.
Как-то она обратилась к караульному офицеру:
– Нельзя ли, господин офицер, снять вас с отцом?
Офицер согласился. Получился любопытный снимок: царскосельский узник оказался запечатлённым рядом с караульным офицером, надзирающим, чтобы бывший царь не бежал…
Изредка Николай Романов пытается вступить в разговор с чинами караула. На днях он обратился к часовому, у которого в петлице виднелась красная ленточка, с вопросом:
– Что это за ленточка?
– Знак народной победы, господин полковник! – отчеканил солдат сводного гвардейского батальона.
Низложенный монарх сжал губы и заметным усилием воли потупил сверкнувший в глазах гневный огонёк.
В другой раз он с улыбкой спросил у караульного:
– Выйти отсюда мне можно?
– Никак нет, господин долковник. Запрещено.
– А если я всё-таки захочу выйти, несмотря на запрещение. Что ты со мною сделаешь?
Солдат твёрдо ответил:
– Если понадобится, пущу в ход оружие!..
Бывший царь посмотрел внимательно на решительное, энергичное лицо воина и пробормотал:
– Ты хорошо знаешь дисциплину…
– Я хорошо знаю долг перед родиной! – произнёс часовой.
Больше, как передают, низложенный монарх не пытался беседовать с караульными, тем более что его просили в разговоры с часовыми не вступать, ибо это запрещено уставом.
Александра Фёдоровна с совершившимся переворотом мирится, по-видимому, менее, чем её муж. Она часто громко рыдает, и врачу то и дело приходится принимать меры против её сильных истерических припадков.
Изредка доносятся её довольно резкие «выговоры» на английском языке супругу, которого, как говорят, она укоряет в слишком поспешном отречении от престола.
А между тем в день прибытия бывшего царя Александра Фёдоровна с горьким плачем бросилась ему на грудь и говорила:
– Прости меня! Я виновата в том, что случилось…